— Может, я тебя почуяла.
— Я был с наветренной стороны, а не с подветренной.
— Я тебя почувствовала.
— Ты не видела меня, не слышала и чувствовала мой запах. Я был слишком далеко, чтобы ты могла коснуться меня или попробовать на вкус. Других вариантов нет.
— У тебя теперь биформа есть, Отто. Ты не хуже меня знаешь, что существует больше пяти чувств.
Он уставился на меня, я пялилась в ответ.
— Ты боялась меня в комнате, наполненной людьми, а сейчас мы одни в лесу, но ты не напугана. В этом тоже нет никакой логики.
— Свидетели защищают нас обоих, Олаф.
Он нахмурился, а потом улыбнулся. Эта улыбка казалась настоящей, как будто он был искренне счастлив.
— Ты мне угрожаешь.
— Просто объясняю.
— Ты веришь, что способна выхватить ствол, прицелиться и выстрелить раньше, чем я окажусь рядом с тобой?
— Понятия не имею, но если ты рыпнешься, мы это узнаем.
Я выдохнула и позволила своему телу ощутить внутри тишину. Она была подобна белому шуму — пустому и умиротворенному. Так я себя ощущала каждый раз, когда убивала. Я никогда особо не задумывалась над тем, что мне оно надо, но сейчас, когда я стояла и смотрела на Олафа в окружении деревьев, я не пыталась скрыть того, что происходит в моей голове. Я знала: если кто и поймет, так это он.
— Ты продолжаешь удивлять меня, Адлер.
— Хорошо. — Произнесла я тихо и уверенно.
Рука у меня висела свободно, в непосредственной близости от сорок пятого, но тут я вспомнила про винтовку. Все, что мне нужно было сделать, это чуть передвинуться, чтобы она оказалась у меня в руке. Я и прицелиться смогу, и выстрелить. Пальба не будет такой чистой, как в случае с пистолетом, но я успею ранить Олафа еще до того, как прижму приклад к своему плечу. А как только винтовка окажется там, я уж точно смогу его добить. Это план подействовал на меня успокаивающе, так что я больше не чувствовала ни страха, ничего вообще. Интересно, Олаф большую часть времени себя так чувствует? Довольно умиротворяющий способ существования. Пустоватый, конечно, но умиротворяющий. Наверное, трудно чувствовать себя умиротворенно, когда тебя что-то ебет.
Он стоял очень спокойно, расположив руки так, чтобы мне было видно, что он безоружен.
— Еще не время прояснять для нас этот вопрос, Анита.
Мне понравилось, что он назвал меня по имени. Я ненавидела эту ебучую кличку, и ненавидела себя — за то, что не могла свободно сказать ему об этом. Гнев снова нахлынул, и я знала, что если Олаф сейчас бросится на меня, я буду чуть медленнее и чуть менее сосредоточена, а такой роскоши я не могла себе позволить.
Мой голос был почти нейтральным, когда я заговорила.
— Тогда вернемся в офис шерифа.
— После тебя. — Сказал он.
Я улыбнулась.
— Пойдем вместе, но не слишком близко друг к другу. До тех пор, пока не встретим свидетелей.
— Согласен.
Мы двинулись между деревьев обратно к дороге, полицейскому участку и свидетелям, которые удержат нас от поступков, о которых один из нас потом обязательно пожалеет. Я не была социопатом как Олаф, даже как Эдуард не была, но у меня бывали свои моменты. Часть меня хотела убить Олафа, пока нас никто не видит. Я могла бы соврать, что он напал на меня, и это бы прокатило, наверное. Вот до какой степени я хотела освободиться от своего Мориарти. Блядские клички.
30
Помощник Рико привез одежду для Бобби и занял пост охранника, так что Дюк мог вернуться домой, чтобы поесть и немного отдохнуть. Казалось, никто не сомневался в том, что Рико со своими обязанностями справится, даже Ньюман.
— Что бы я ни думал о нем, как о человеке, он в состоянии присмотреть за Бобби пару часов. — Сказал он мне тихо.
— Я думала, ты от него не в восторге — учитывая, как ты среагировал на него в доме Маршанов.
— Он один из бывших Хейли.
— Оу. — Ответила я, потому что не знала, что еще на это сказать.
— Он ей изменял. Он всем своим девушкам изменял, но ему всегда было, с кем спать.
— Свежее мясо. — Заметила я.
Олаф стоял слишком далеко, чтобы слышать наш разговор. Я успела забыть о том, что у него теперь сверхъестественный слух.
— Я уверен, что не только женщинам была неизвестна его репутация. — Сказал он.
Ньюман выглядел удивленным, но не стал спрашивать, каким образом Олаф умудрился нас услышать. Он знал, что Отто Джеффрис провалил тест на ликантропию после того случая в Вашингтоне.
— Ты прав, но я этого не понимаю. В смысле, он хорош собой, но не настолько же.