— На такую реакцию я и рассчитывал. Но если бы я рассказал тебе обо всем заранее, то ты бы не поверила мне. Тебе хотелось самой все увидеть, не так ли?
— Да, конечно. И теперь я знаю, что все это сложнее, чем мне казалось. Товары, которые спрятаны в Ашдаунском лесу, должно быть, заберут другие люди, которые доставят их богатым и знатным клиентам, — может, даже в самом Пешхорсте.
Фэлкон глотнул коньяка.
— А из Пешхорста довезут до Лондона.
— Но мне непонятно, зачем ты этим занимаешься. Возбуждение, про которое ты говорил, наверняка давным-давно у тебя прошло. — Тори вспомнила про список знатных фамилий в гроссбухе Фэлкона. — Зачем подвергать себя опасности ради того, чтобы избавить своих богатых приятелей от уплаты пошлины?
Фэлкон засмеялся:
— Я делаю это вовсе не ради приятелей. Если обитатели Хокхерста будут жить рыбной ловлей, они просто-напросто умрут от голода.
— А, это все те, кто перечислен в начале гроссбуха? — Тори немного помолчала, потом спросила: — А как называется «корабль-призрак», который сбрасывает контрабанду в болотах низины Ромни?
— «Морской волк».
Тори уставилась на любовника:
— Ты выводишь «Морского волка» на захват французских торговых кораблей? В таком случае, лорд Хокхерст, вы не просто контрабандист, вы пират!
Фэлкон весело рассмеялся, стащил с нее халат и уложил ничком перед камином. Затем, не торопясь, принялся массировать своими длинными сильными пальцами ее спину и ягодицы. От жутковатой мысли о том, что к ней прикасается пират, Тори невольно вздрогнула. Но уже в следующее мгновение она поняла, что он ласкал ее — причем ласки эти были необычайно приятными.
Через некоторое время Фэлкон перевернул ее на спину и тотчас же продолжил поглаживать. Потом вдруг наклонился к ней и впился в губы яростным поцелуем, с такой страстью он еще никогда ее не целовал.
Тори почувствовала вкус коньяка, еще оставшийся на его губах, а затем у нее словно все поплыло перед глазами. Обхватив Фэлкона руками и ногами, она крепко прижала его к себе, — и в тот же миг ощутила, как он вошел в нее. Ей казалось, она была пьяна от коньяка… и от безрассудной мужественности этого неотразимого дьявола, любившего ее сейчас.
Но долго такое напряжение они выдержать не могли, и прошло всего лишь несколько минут — и они оба восторженно содрогнулись и замерли. Фэлкон тут же обнял Тори и крепко прижал к себе. Он внимательно наблюдал за ней, пока у нее не стали слипаться глаза. Когда она наконец погрузилась в сон, он ласково улыбнулся и прошептал:
— Только не покидай меня, Виктория.
Проснувшись, Тори тут же сообразила, что лежит в постели Фэлкона. Причем лежала она одна. И ей тотчас вспомнилось, как он обнимал ее на ковре у камина. Значит, он потом перенес ее к себе в постель.
Она уже знала, что этот мужчина завладел ее сердцем. Но сейчас, в безжалостном свете дня, в ней пробудились угрызения совести. Да, конечно, лорд Хокхерст — человек благородный, и он искренне заботится о благополучии местных жителей. Все это Тори прекрасно понимала, и она нисколько не осуждала его за контрабанду. Но вот пиратство… Как к нему относиться? В книгах оно часто описывалось как необыкновенно романтическое занятие, но реальность-то была совсем другой — жестокой и кровавой. И ей вдруг вспомнились слова Фэлкона: «Меня возбуждает опасность».
Выходит, этот человек постоянно рисковал жизнью. Причем рисковал с крайним безрассудством, нисколько не считаясь с опасностью. Было очевидно, что его в любой момент могли убить, и, конечно же… Конечно же, Фэлкон и сам стрелял в людей, и почти наверняка ему приходилось убивать…
Поднявшись с постели, Тори оделась и села перед зеркалом, чтобы причесаться. Она вспомнила о книгах по истории, в которых упоминался лорд Хокхерст из замка Бодиам. Упоминался и его корабль, но нигде не было сказано ни слова о том, что он занимался контрабандой, а также пиратством. «А может, я ошибаюсь? — подумала Тори. — Может, я просто дала волю воображению? Должно быть, Фэлкон не топил корабли и никого не убивал. Так что следует оправдать его… за неимением улик».
Улыбнувшись своему отражению, Тори сказала себе: «Все у тебя в жизни изменилось благодаря этому дерзкому дьяволу». И действительно, раньше она всегда руководствовалась строгими моральными принципами, запрещавшими все те удовольствия, которые принес в ее жизнь Фэлкон. Но что же плохого в том, что теперь ее сердце могло командовать разумом? Пожалуй, так даже лучше… Ведь в этом столько романтики!