Они черпали идеи из того, что видели; сравнивали случайно увиденные в разных местах образы, добавляли к одному детали из другого и полученный образ превосходил все остальные. Мать и две дочери часами обсуждали, спорили и, наконец, заканчивали заседания с радостью, с триумфом изобретателя, придумавшего новый инструмент.
Иногда им нужно было увидеть. Они отправлялись в Бейоглу посмотреть на новые поступления тканией и платья, в которых ходят от Тунеля до Таксима, подобно художнику, который ожидал вдохновения от сельской местности для идей, внезапно пришедших ему в голову. Они заходили в магазин под прелогом покупки какой-нибудь мелочи и часами обменивались идеями рядом с грудами тканей. Они отодвигали не понравившиеся ткани тыльной стороной ладони или отказывали движением глаз, вынося мгновенный вердикт с помощью никогда не подводившего их чувства вкуса, потом одним-двумя умелыми движениями раскладывали на прилавке отрезы, достойные внимания, и долго наблюдали за полученным результатом. Их окончательное решение, уместность которого не вызывала возражений, всегда выслушивалось магазином с почтительностью ученика. Их идеи принимались как вердикт вкуса в одежде и часто сами владельцы магазинов, не ленясь, часами раскладывали перед ними ткани не столько ради того, чтобы продать, сколько ради удовольствия узнать их мнение. Их встречали не как покупателя, а как важного эксперта, который выберёт что-то среди тысячи вещей; тому, что они купили или что им понравилось, придавали особое значение. Сказать покупателю: «Вам не понравилось? Вчера эта ткань очень понравилась кое-кому из команды Мелих Бея!» — было надёжным советом, мгновенно повышавшим ценность ткани.
Самый большой фокус залючался в том, насколько дешёво удавалось создать эту элегантность.
Финансовые ресурсы семьи сделали это основным законом, который невозможно изменить. Эффектная одежда для прогулок рассматривалась ими как необходимость. Эта простая и ограниченная основа была для них бесконечным полигоном. Сегодня в Календере прошла демонстрация нового наряда и впервые было показано, что можно надеть для прогулки в лодке. Это была пелерина, опускавшаяся с плеч немного ниже локтей, дополненная белым и фиолетовым тюлем, прикреплённым ленточками тех же цветов. На голове была очень узкая, длинная вуаль из тонкого японского шёлка с белыми краями, обработанными как старые вышивки, которая обвивала шею, а белые длинные шёлковые кисточки на концах немного скрывали чрезмерное великолепие пелерины, которое хотели утаить от осуждающих взглядов. Юбка из фиолетовой тафты, которую можно было принять за дополнение к пелерине, была не более чем юбкой, которую можно носить дома. Мать не была похожа на своих дочерей. Она начала отделяться от них, поскольку ей не нравилась их манера одеваться. В их одежде появлялись заментное отличие. Конечно, мать хотела показать крайности, в которых она обвиняла дочерей, причиной этого отличия, появившегося из-за разницы в возрасте. Но очень тайное и искреннее чувство подсказало, что она будет смешной, если продолжит одеваться как дочери. Поэтому сегодня она отомстила за то, что не может повторить их пелерины и придумала кое-что другое: надела коричневую, доволько открытую накидку без рукавов, которая спускалась тонкими складками по фигуре до талии, а потом ниспадала вниз волнами, и расположила сзади башлык с элегантной шёлковой кисточкой на конце, чтобы выделить свою накидку среди остальных.
Этот башлык вызвал череду шуток Пейкер и Бихтер. Они тонко подшучивали над бесконечной молодостью матери, когда та одевалась как образец для них. Когда мать стала одеваться по-другому, причина для шуток изменилась. Едва у матери появилась идея с башлыком, они на полном серьёзе спросили: «Для чего он, мама? Вы не возьмёте накидку, а наденете башлык?» Она ответила в защиту идеи: «Нет, он просто будет сзади. Подумай, Пейкер! Очень свободный башлык, края которого обшиты кружевом того же цвета… Знаешь, такой эффектный, похожий по виду на башлык для детей!» Их не удовлетворило это объяснение и они продолжили, добавляя насмешку в поначалу серьёзный вопрос: