— Я и так знаю, что надо делать.
— Тогда пошли, — настаивала Лара, беря его за руку. — Возьмем твою бутыль, и я подарю тебе такую ночь, которую ты никогда не забудешь. И будешь помнить меня еще долго после того, как забудешь свою Надаму.
Им вдруг овладела какая-то необъяснимая паника, он резко отдернул руку и покачал головой:
— Нет!
Поглаживания Лары стали более настойчивыми.
— Не будь таким застенчивым, — все повторяла она. — Пошли со мной.
Он сделал большой глоток вина, чувствуя, что, несмотря на отвращение к ней, начинает заводиться. Лара усмехнулась и сказала:
— Если дело в деньгах, то я могу сбросить и до полварра. Просто потому, что ты девственник.
— Дело совсем не в деньгах, — возразил он, но тут же пожалел о том, что сказал, заметив, как растаяла ее улыбка — Хотя… дело именно в деньгах.
— Полварра? — Она провела языком по губам. — У молодого вельможи наверняка найдется полварра.
— Нет, — с извиняющейся улыбкой произнес Каландрилл, — у меня вообще нет денег.
— Что?
Перестав гладить его, она выпрямилась, и глаза ее расширились от злости.
— У меня нет денег, — повторил он. — С собой.
— Ты, жулик! — завизжала Лара, привлекая внимание всех посетителей. — Да кого ты из себя строишь? Приходишь сюда, пьешь, и все задарма? Да лишит тебя Дера мужского достоинства! Это что же получается? До коих пор вельможи будут позволять себе издеваться над честными людьми?
Владелец таверны, Форсон, подошел к столу с озабоченным лицом.
— В чем дело? Караул мне здесь ни к чему, у меня приличное заведение.
— Приличное? Ты говоришь, приличное? — Лара вскочила на ноги — руки в боки, с раскрасневшимися щеками. — Вот тебе один приличный! Он высосал у тебя две бутыли вина, а в кармане у него — шиш!
Форсон заколебался — и Каландрилла обижать вроде бы нехорошо, но и деньги терять не хочется. В конце концов он, явно нервничая, спросил:
— Это правда, господин?
Каландрилл кивнул.
— Боюсь, что да. Но у меня есть кольцо.
Он торопливо снял с пальца печатку, однако Форсон, взглянув на нее, отрицательно покачал головой.
— Мне это ни к чему. Если я возьму печатку, то мне придется отвечать на вопросы охранников. Только деньги.
— Завтра, — пообещал Каландрилл, начиная злиться, поскольку посетители стали собираться вокруг них угрожающим полукругом. — Я принесу деньги завтра!
Толстяк Форсон отрицательно покачал массивной головой. Лара насмешливо расхохоталась.
— И ты поверишь ему, а? Этот сукин сын обведет тебя вокруг пальца и завтра будет вовсю смеяться над тобой.
— У тебя вообще ничего нет? — спросил Форсон.
— Ничего. — Наблюдавшие за сценой пропойцы неодобрительно загудели. У него начала болеть голова. Он попытался кротко и примирительно улыбнуться и сказал: — Завтра я заплачу. Я обещаю.
— Обещания вельмож — что ветер, — с издевкой сказала Лара. — Раз — и нету.
— Верно, — согласился кто-то из толпы. — Почему мы платим, а он нет?
— У него нет денег, — резко ответил Форсон.
— Это он так говорит, — с издевкой возразил один из посетителей. — Бьюсь об заклад, у него есть с собой кошелек. Надо только хорошо потрясти.
— Обыщи его, — посоветовал кто-то хозяину. — Пусть разденется.
— Нет у меня ничего! — испуганно вскрикнул Каландрилл. — Клянусь вам. Именем Деры! Завтра я заплачу сполна.
— Не богохульствуй! — раздалось из толпы. — Сукин сын приходит сюда и издевается над честными людьми только потому, что он вельможа. Проучить его!
— Я не хочу, чтобы здесь появился караул, — предупредил Форсон.
— А кто хочет? — спросили из толпы. — Мы сами с ним разберемся.
Каландрилл вскочил на ноги, отталкивая стул, но коленки у него дрожали. Кровь пульсировала в голове.
— Прошу вас, — произнес он, — клянусь вам, что завтра я все заплачу. Завтра я принесу вам деньги из дворца.
— Из дворца! — гикнула Лара. — Вы только послушайте — из дворца! Сейчас он нам начнет заливать, что сам он — домм!
— Чертовы вельможи! — сердито воскликнул кто-то. — Бей его!
— Не надо, умоляю вас!
Кто-то резко отдернул стол, и Каландрилл инстинктивно поднял руки, защищаясь. Бутыль и стаканы со звоном полетели на пол и разбились вдребезги. Кто-то вцепился в его плащ. Но тут же раздался голос:
— Осторожно, у него нож!
Он совсем забыл о кинжале, хотя проку ему от него все равно никакого не было, даже если бы его и не выдернули у него из-за пояса. На какое-то мгновенье он подумал, что Тобиас сумел бы им воспользоваться, но тут чей-то кулак ударил его в щеку, и теперь он думал только о боли.
Град ударов обрушился на него, и в животе у него все перевернулось. Он согнулся пополам, почти не чувствуя боли от ударов, сыпавшихся ему на спину. То, что он упал на пол, он понял, только когда к привкусу крови прибавился и привкус опилок, а в ребра ему ударил чей-то ботинок. Он попытался встать, но его тут же опять сбили с ног. Он подтянул колени к подбородку и обхватил голову руками. Его лупили ногами по спине, бедрам и груди, толпа все более разгорячалась.
Неожиданно раздался чей-то хриплый резкий голос:
— Прекратить!
И истязание прекратилось.
— Это еще кто такой? — насмешливо поинтересовался кто-то.
— Я!
Каландрилл раздвинул руки, приподнял разбухшие веки и разглядел пару поношенных черных кожаных ботинок, чьи трещинки, казалось, по-дружески ему улыбались. Чуть повыше он разглядел кожаные штаны, широкие ножны с мечом, длинный кинжал и черный кожаный плащ поверх черной рубашки из тонкой кожи. Лица он не видел, потому что человек смотрел на толпу.
— Ты приказываешь нам прекратить? — с презрением спросил кто-то.
— Я обязан это сделать. — Голос незнакомца звучал уверенно. — Он свое получил. Он уже все понял.
— Нет, мало, — настаивала Лара.
Смуглая рука легла на эфес меча, и металл заскользил по коже. Меч, гладкий, как змея в броске, выскользнул из ножен и засверкал в свете ламп. На клинке заиграли блики, а человек громко сказал:
— Мне бы не хотелось никого убивать.
По его акценту можно было заключить, что он не из Лиссе. В голосе его звучало столько уверенности, что никто не усомнился в его решимости. Меч с шумом опустился назад в ножны.
— Встань.
Каландрилл сплюнул кровью и уперся широко расставленными руками в грязный пол. Ему было больно, но он поднялся, покачиваясь и постанывая; когда он распрямился, жгучая боль пронзила его бок. Один глаз у него не открывался, в другом двоилось, но все же он разглядел, что его спаситель был такого же роста, что и он, и у него длинные черные, как и его одежда, волосы, завязанные сзади в «конский хвост». Глаза, взглянувшие на него, были поразительно голубыми, а вокруг них лучились бесконечные мелкие морщинки, словно ему часто приходилось щуриться, глядя на солнце; они глубоко сидели на его столь загорелом, почти черном, как и его рубашка, лице; нос у него был явно перебит, рот — широкий, а когда он заговорил, то Каландрилл увидел ровные зубы.
— Ты можешь идти?
Каландрилл попытался сделать шаг и кивнул, однако из носа его тут же потекла кровь.
— Тогда иди к двери, тебе никто не помешает. Так ведь?
Последний вопрос был задан сквозь зубы, и меч опять выглянул из ножен. Каландрилл направился к двери.
Его избавитель остановился, изучая толпу; ноги его были слегка согнуты в коленях, а клинок маячил прямо перед ним.
— А как насчет вина, что он выпил? — спросил Форсон.
Человек коротко рассмеялся.
— У тебя его нож, этого вполне достаточно. Клинок вовсе не плох. Оставьте его в покое и не вздумайте преследовать нас.
Он быстро отступил к двери, где все еще возился Каландрилл, и подставил ему плечо.
— Быстрее! — подогнал он. — Через минуту-другую они очухаются, а их столько, что даже я не смогу с ними справиться.
Он крепко взял Каландрилла за руку и быстро повел через площадь к ближайшему переулку. Каландриллу пришлось перебороть в себе боль, чтобы не отстать. Когда они были уже в переулке, сзади раздались сердитые голоса, и беглецы нырнули в следующий переулок, а затем еще в один, все более и более углубляясь в лабиринт улочек.
Наконец незнакомец остановился, и Каландрилл опустился на землю, прижимаясь спиной к стене, тяжело дыша и хватаясь руками за сильно болевшие ребра.