– Что вы делаете? – шепнула я, пытаясь высвободить свою конечность.
– Ваше прикосновение такое... исцеляющее!
– Прекратите! Ваш источник выше!
Я не выдержала, и вонзилась ногтями в бледную кожу. Маг ойкнул, и наконец-то отпустил меня.
– Больных нельзя обижать, – грустно сказал он, почесывая живот. Подмигнул мне, и резко захлопал. – Браво! Браво!
Все тут же замолчали, недоуменно разглядывая повелителя стихий.
– Что ты делаешь? – спросила Фоскарини.
– Ну мне показалось, что это какая-то сценка из лермийской оперы. Разве что не поете. Может, прекратите ругаться? Я, между прочим, едва не умер, а вы тут шумите.
– Ты прав, прости, – сквозь зубы извинилась дочь дожа. – Здесь слишком много людей. Сонди, Вико, выйдите.
– Так я вообще молчал! – возмутился менталист.
– А я был свидетелем, как Рихтеру резьбу сорвало. – Боевик явно не собирался оставлять меня одну, и пользуясь моментом, протиснулся мимо всех этих господ и встал между мной и ими. – Так что никуда я не пойду. Тем более пока этот на Ренату наезжает...
А Корбин Рихтер, между тем, наконец соизволил подняться с кровати. Я еще пока его лечила, поняла, что он довольно высок. Но даже и представить не могла, что настолько. Вико, самому высокому мужчине из всех, кто мне встречался, я доставала макушкой до плеча. Повелителю стихий же — только до середины груди, будто внезапно снова оказалась ребенком в мире взрослых.
Если боевик сейчас сделает шаг назад, то меня просто раздавят о Рихтера, и никто даже не заметит. Интересно, если я сейчас начну звать на помощь, они там наверху услышат, без рупора?! Внезапно меня подняли за подмышки, и прежде, чем я успела возмутиться, поставили на стул. Я круглыми глазами посмотрела на Рихтера.
– Что вы делаете?!
– Хочу с вами поговорить, сеньорита. А если буду постоянно наклонять голову, то шея заболит. Да и так удобнее. Не потеряетесь, и всем вас видно. Не наступит никто.
Может, я и коротышка, особенно по сравнению с грейдорским верзилой, но это уже вверх неуважения, относиться ко мне как к беспомощному ребенку. Огня добавил и Вико. Он хмуро посмотрел на повелителя стихий, и порывшись в кармане, достал плитку подтаявшего шоколада в замусоленной обертке.
– Ты пока посиди, поешь. Опять не успела поужинать, наверное, и голодной сюда прискакала. А мы уж как-нибудь сами разберемся.
«... как взрослые», – добавила я про себя, а между тем рука сама потянулась к шоколаду.
– Мне двадцать семь, – напомнила я, спрыгивая со стула и игнорируя протянутую ладонь грейдорца.
– И что, ты перестала любить шоколад? – снисходительно спросил Вико.
Он всегда относился ко мне как младшей сестренке, хотя сам был старше всего года на три. А уж учитывая обстоятельства нашего знакомства, недооценивать он меня тем более не должен был. Но такова мужская природа – считать, что раз женщина слабее и ниже, то нуждается в заботе и опеке.
– Если так и продолжишь таскать сладости, то придется на мне жениться, – рассмеялась я, чувствуя, как спадает напряжение.
У меня, по крайней мере. Патрицианка выглядела так, будто на её глазах происходил ужаснейший блуд. Ревнует к повелителю стихий? Да меня тут скорее удочерят, чем соблазнят. Хотя, пожалуй, в прикосновениях Рихтера все же не было ничего отеческого. Следует быть с этим грейдорцем поосторожнее. Боевого мага же я всерьез никогда не рассматривала. Он был давно уже пылко и безответно влюблен в даму, чье имя он держал в секрете даже от меня.
– Боюсь, Лучиано будет против, – улыбнулся боевой маг.
– Может, вернемся к вопросу о причинах болезни Корбина? – холодно спросила Фоскарини.
Я поспешно откусила от плитки и кивнула.
– Как уже говорилось, не зная всей предыстории, я где-то могу ошибаться. Но... похоже это было внешнее влияние.
– Сеньор Нери? – Фоскарини резко повернулась к магу. – Вы ведь говорили, что это скорее всего был несчастный случай.
Целитель неторопливо прошелся к единственному стулу в комнате, протер его поверхность платком, и сел, закинув ногу на ногу.
– А что я еще мог сказать, если не видел, в каком состоянии был пациент до вмешательства сеньориты Бьянки? – спокойно сказал он, нисколько не задетый недовольными интонациями аристократки. – Срыв может случиться у любого сильного мага. Мне приходилось лечить перегоревших боевиков, или переоценивших свои силы менталистов. Физическое и эмоциональное состояние сеньора Рихтера тоже оставляет желать лучшего. Он истощен, и едва ли может себя контролировать...
– Я всегда произвожу такое впечатление, – беспечно пожал плечами маг. – Но моему внутреннему спокойствию позавидуют даже монахи.
– Но у вас уже ведь были срывы?
– Я был очень юн, и плохо еще понимал, как работают мои способности.
У любого другого это могло звучать как оправдание, но маг умудрялся говорить с таким превосходством, что лично у Ренаты бы отпали любые вопросы. Ну правда, мало ли что там было когда-то. Вон же, сейчас сидит, улыбается, смотрит так хитро, что хочется карманы проверить. Что у такого не так пойти может?
– К тому же, – добавил Рихтер, – В этот раз я даже не начинал колдовать. Мы были на... Как это говориться по-лермийски?
– Переговорах, – подсказал Вико.
– Да. С этими мрачными ребятами-церковниками. Поговорили, разошлись.
– А потом ты решил прогуляться, – мрачно сказала патрицианка.
– Так деревенская ярмарка же. Что мне, взаперти сидеть? – искренне возмутился Рихтер.
– Пили? – сощурил глаза Нери.
– Может, стакан вина, не больше. И ничем таким я не занимался. Тихо послушал музыки, поел яблок в карамели... Ни с кем не дрался, даже за девицами не ухлестывал. Ужас! Каким же я стал старым и скучным.
Кажется, Фоскарини намекала, что могло быть покушение. Но она не была магом, и не знала, что магическое воздействие, достаточное, чтобы вывести из строя сильного колдуна – едва ли могло остаться незамеченным. Да и кто мог быть на это способным? Сильный менталист, боевой маг, или может быть, артефакт? Заклинание должно быть мощным, но при этом направленным... Или, и это самое поганое – целительским. То есть контактным. Тогда мощь не имела такое уж значение. Только мастерство исполнителя.
– Вы помните, вас кто-нибудь касался?
Мой вопрос отвлек Рихтера от вялотекущих препирательств с Фоскарини.
– Было людно, и кое-кто просто не успевал уйти с моей дороги, – пожал плечами грейдорец. – К несчастью для лермийцев, попавшихся мне под ноги, в толкалках у меня есть очевидное преимущество.
Маг выглядел худощавым, и даже немного нескладным, из-за длинных ног и рук, но я помнила, сколько много понадобилось крепких мужчин, чтобы перетащить его из операционной в палату.
– Нет. Я имею ввиду... целенаправленное или достаточно длительное прикосновение. Возможно, вас держали за руку, или обнимали.
– Не люблю, когда меня трогают чужие люди. Но какое-то время я стоял в толпе, – задумчиво сказал Рихтер. – Сеньорита, если вы не будете доедать шоколадку, может поделитесь с несчастным пациентом?
– Вам показана больничная диета, – поспешно сказала я, зашуршав оберткой. Надо бы спрятать мою прелесть, а то и последнее отберут.
Аристократка покашляла, привлекая внимание.
– Сеньорита...
– Бьянки, – напомнила я.
– Сеньорита Бьянки, вы ведь на что-то намекаете. Может, расскажете нам, что вы всё таки заметили.
Все взгляды скрестились на мне. Проклятье.
– Это только предположение, – промямлила, тушуясь. – Но возможно, сеньор Рихтер был проклят.
Ну вот, я это сказала. И судя по реакции, зря. Первым молчание прервал Нери.
– Вы точно учились в медицинской школе? – презрительно спросил он. – Где вы нахватались таких... суеверий? Говорите о проклятиях как деревенская ведьма.
Я вздрогнула.
– Нет-нет! Это не... Я лишь упрощаю, чтобы донести до благородной донны Фоскарини свою мысль. Я говорю об отстроченном заклинании с целью нанесения вреда. Например, дестабилизации магического источника. Допустим, кто-то коснулся жертвы, запустил реакцию, а спустя час или два... Неправильная работа каналов, их смещение, а кое-где и обрыв, привели к потере контроля над источником.