Я показала ему журнал и свои списки и объяснила, чего я от него хочу.
– Можешь взять себе все, что есть в квартире, – добавила я. – Все, что осталось. В качестве платы за услугу. Можешь оставить себе или использовать как реквизит – мне не важно. А можешь продать.
Тим обвел взглядом журнальный столик, лампы, восточный ковер, который отец прислал мне на Рождество. Такой замечательной вещи в реквизите нашего театра точно не было.
– Я ничего не возьму, – сказал Тим, и было видно, что он не врет.
Он расхаживал по комнате с видом победителя – именно так он, должно быть, выглядел за кулисами, когда готовился к очередному выходу на сцену.
– Это будет лучшая роль в моей жизни, – произнес он с сияющими глазами.
В ту ночь я спала у себя в квартире – так крепко, как не спала уже несколько месяцев. Тим постучал ко мне в дверь в десять часов утра и сообщил, что “готов к бою”.
– Слушай, Люси, я серьезно, – сказал он. – Если этот пастор там и я пырну его ключом, я все испорчу?
– Да, – ответила я, не в силах сдержать смех. – Придерживайся сценария, Тим. К тому же никакого пастора там не будет. Но видок у тебя отличный.
Тим и в самом деле выглядел на все сто. Серый костюм из театральной костюмерной, белая рубашка без галстука, начищенные туфли. Волосы убраны в аккуратный хвостик. В руках – портфель и планшет, к которому прикреплена ручка и что-то вроде анкеты. Я присмотрелась и поняла, что это бланк заявки на театральный абонемент – такие бланки лежали стопкой в фойе театра. Тим только загнул верхний край, чтобы не видно было заголовка. Оба журнала он держал под мышкой.
– Ты разберешься, где какой?
– Непременно, – ответил Тим.
– Ну, ни пуха.
– К черту.
Следующий час я посвятила уборке – не потому, что считала, будто Тим или будущий жилец с большим вниманием отнесется к тому, насколько тщательно вычищен ковер, а потому, что это было единственное занятие, которое я смогла себе придумать. Я протерла уксусом окна, отскребла крутящийся круг из микроволновки и освободила аптечку.
Наконец Тим вернулся, он обеими ладонями забарабанил в дверь и вихрем влетел в квартиру – задыхающийся, раскрасневшийся и абсолютно счастливый.
– Я был великолепен! – кричал он, описывая бешеные круги вокруг журнального столика. – Люси, я был просто охрененно крут, а там, как назло, не оказалось ни одного театрального критика! Впрочем, это не важно! Я был сногсшибателен! И кстати, хочу заметить для протокола: этот мальчишка, конечно, стопроцентный гей. У него это на лбу написано. Но, Люси, ты бы видела меня! Я такой: “Мэм, я хочу предложить вам бесплатную пробную подписку”, и она уже хочет взять у меня журнал, но я говорю: “Видите ли, мы обязаны вручать издание исключительно людям из нашей целевой аудитории” – и дальше рассказываю ей, что видел у них во дворе баскетбольное кольцо, и у нее, мол, наверное, есть сын-подросток, тогда она такая: “Нет-нет, моему сыну всего одиннадцать лет”, но в этот момент он появляется на пороге у нее за спиной и выглядывает такой: “Что там? Что?” В общем, все получилось просто идеально!
– Он нормально выглядел? – спросила я.
– В смысле? Типа здоров ли он? Вполне! Но немного такой, знаешь, на взводе. Взбудораженный какой-то. Но кровавых ран на нем не было, ничего такого. Они даже пригласили меня в дом. И вот я, значит, стою у них в прихожей, и мамаша спрашивает, какая у нашего журнала направленность.
Я сказал: евангелическая. Подумал еще, что, может, сморозил глупость, но, видимо, ничего, нормально. Ну и дальше я уже сказал эту твою фразу, как договаривались. Такой: “Журнал издается в Вермонте, но у нас есть отделения в Айове, Огайо и на Оаху, Гавайи”. Ты бы видела лицо парня в этот момент! По-моему, он подумал, что сейчас я его выдам. Уставился на меня вот такенными глазами из-за ее плеча. И тут я вижу – у него прямо как будто колесики закрутились, сообразил, что единственный человек, который знает фразу про штаты, – это ты. А мамаша тем временем все задает и задает мне вопросы – про то, какая у нас философия и кто нас издает. Тогда я протягиваю ей экземпляр – чистый – и говорю: “У вас случайно нет котов? У меня что-то глаза слезятся”. Парень такой: “Нет, у нас только морская свинка!”, а я на это: “О, а у меня в детстве были хорьки”. Мамаша занята – читает журнал, и тогда мне удается как-то ему подмигнуть или что-то вроде этого, и тут до него доходит – вот прямо видно, что до человека наконец по-настоящему дошло! Тогда я и ему протягиваю экземпляр. И говорю: “Изучи внимательно – возможно, здесь найдется для тебя кое-что любопытное. Не пожалей времени, полистай, когда будет свободная минута, и очень может быть, что журнал поведает тебе много полезного и важного”. Он выхватил у меня журнал и чуть ли не под майку себе затолкал, чтобы мамаша не перехватила. Кстати, тетка – абсолютная анорексичка.