Но кроме потери коня меня обижает, что Ронан и не хотел со мной встречи. Легко прятаться и избегать его, когда тебя и не ищут. Ну и что, что я сказала ему не подходить, и что он мне не друг, и что предатель. Он мог бы хотя бы просто шепнуть, что мой черногривый жив, что с ним все хорошо. Но нет. Тупые мальчишки. Ничего не понимают, пока им прямо не скажешь. Но я не говорю. Мне стыдно, ведь я обвинила его, а он может и не виноват совсем. Нанни смеётся с моих терзаний. Говорит, что я росту и это гормоны пляшут. Иногда я не понимаю ее, так же как и мальчишек.
Они вновь приходят на закате. Сегодня их много. С обеих сторон. Я знаю, что они придут. Меня предупредила и Нанни, и родители. Поэтому я прячусь в библиотеке, полюбив ее с тех пор, как научилась читать. Нанни уже не приносит мне книгу на ночь. Здесь, в огромной полукруглой комнате, с наглухо завешенными портьерами и мягким светом от включённых светильников, можно свободно усесться на одном из мягких серых диванчиков или кресел. Но я не люблю этого. Меня увидит каждый, кто войдёт в двойные двери. И хотя посетителей в библиотеке совсем немного, но тем не менее я предпочитаю не попадаться на глаза в своём увлечении. Уже давно, среди почти десятка стеллажей, которые подпирают потолок, я облюбовала место, о котором никто не знает, кроме Нанни. В одной из оконных ниш широкий подоконник. Туда я стянула несколько подушек и плед из комнаты. И если чуть сдвинуть штору, то полоса света будет падать на страницы, позволяя читать. Это не очень удобно, но зато мне так спокойнее. А когда буквы бегут перед глазами от усталости – я могу смотреть в окно, видеть закат и ночь.
Сейчас у меня на коленях красная книга. Глаза впиваются в самую знакомую историю – историю семьи Сольеж. Но сегодня, как бы это ни было странно, я хотела почитать что-то другое. Сама не знаю, как книга оказалась на коленях. Я провожу пальцами, подушечки которых давно полюбили мозоли, по фиолетовым страницам. Нанни часто говорит, что фиолетовый – цвет королей. Буквы плавно складываются в слова, и я начинаю читать, чуть слышно шевеля губами.
«Среди тысяч родов, проживающих в Антарии, особо выделялась семья Сольеж. Древнейшая из фамилий, советники короны. Выходцы ее не только были правой рукой короля, но и часто занимали трон, становясь супругами монархов.»
Я знаю эту часть истории и понимаю, что моя семья жила со стороны острова Рохо, а не Скай.
«Будучи верными поданными, они всегда поддерживали корону. Но все изменилось, когда Фидель Антарийский, тогдашний король, пожелал супругу Эргера Сольежа, Мириам. Эргер не мог отдать свою жену, которую любил безмерно, и решил ее спрятать. Выбор пал на охотничий домик в лесах, что раньше считались закрытыми, но со времен войны с первыми людьми, слыли местом очень отдаленными, но безопасными. Мириам была срочно переправлена туда и никто, кроме ее мужа не знал, где она. Фидель же, не получив желанную женщину, рассвирепел. Все, тогда еще малочисленное, семейство попало в опалу, а Эргер был заточен в темницу. Он не успел сказать никому из родных, где спрятал жену и вынужден был хранить тайну от мастеров пыток. Спустя полтора года король остыл. Он нашёл себе новый объект страсти и милостиво отпустил искалеченного Эргера домой. Несмотря на то, что мужчина практически не мог сам стоять на ногах, но первым делом он отправился за супругой. Только вот вернулся все равно без нее. На протяжении почти двух лет он наведывался в Запретные леса не меньше четырёх раз в год, увозя туда обозы с провизией. На все вопросы о Мириам он оставался нем.
Но время не стоит на месте. Спустя пять лет после освобождения, глава семьи Сольеж умер. Легочная болезнь унесла его жизнь. Зная, что умирает, не имея прямых наследников и жены рядом, никому до сих пор не признавшись, где супруга, он шепнул что-то своему поверенному и испустил последний вздох. Малочисленное семейство, состоящее из побочный родни, уже вовсю делило наследство. Да только завещание вступал в силу лишь через пол года, а до тех пор все имущество было опечатано. А делить было что. Не взирая на многолетнюю опалу и отлучение от короны, но родители Эргера и сам он сумели сохранить большую часть своих денег, что хранились в драгоценностях, которые мужчины семьи Сольеж преподносили в дар своим жёнам. Место схрона знал лишь глава и поверенный. Знала его и Мириам, которую похоронили досрочно, думая, что Эргер ездил к ней на могилу скорбеть. А покушать брал на дальнюю дорогу.
Ровно через пол года, на чтении завещания, Мириам появилась в дверях поместья с двумя мальчиками-пагодками, примерно шести и семи лет. И тогда же выяснилось, что все свое наследство Эргер отписал жене и сыновьям. Документ был официальный и никто не мог его оспорить. Но лишь идиот бы не понял, что мальчики по крови не Сольеж. Даже с Мириам у них не было сходства. И все же родне пришлось проглотить это оскорбление и подчиниться.»