— Десять минут, — отвечает Себастьян, роясь в рюкзаке. — Я присоединюсь к тебе, но нам нужно поторопиться. Ничего лишнего. — Он подмигивает мне, но его лицо остаётся невозмутимо серьёзным.
Я направляюсь в ванную, морщась от боли с каждым шагом. Рана в боку пульсирует тупой, непрекращающейся болью, из-за которой трудно сосредоточиться на чём-то другом. Я включаю душ, позволяя воде нагреться, и осторожно снимаю повязку, которую Себастьян наложил прошлой ночью. Рана выглядит воспалённой и красной, но, по крайней мере, она больше не кровоточит. Область вокруг неё покрыта синяками, и я понимаю, что пуля чуть не задела мои рёбра. Мне невероятно повезло.
Я захожу в душ, морщась, когда горячая вода касается моей раны, вызывая боль. Но это того стоит, потому что я чувствую, как тепло проникает в мои ноющие мышцы, принося облегчение всему телу.
Я только начинаю мыть голову, когда Себастьян присоединяется ко мне. Его широкая фигура занимает большую часть маленькой душевой кабинки. Он тоже снял повязку с раны на плече, и я замечаю, как напрягается его челюсть, когда вода касается кожи.
— Позволь мне помочь, — предлагаю я, забирая у него мочалку. Я аккуратно промываю рану, стараясь не задевать её. Его взгляд не отрывается от моего лица, и в нём читается что-то, что я не могу уловить, что-то, что выходит за рамки простого желания и срочности нашей ситуации.
— Эстелла, — тихо произносит он, и моё имя, слетающее с его губ, словно обдаёт меня теплом, не имеющим ничего общего с температурой воды.
— Я знаю, — отвечаю я, хотя и не уверена, что полностью осознаю это. Неужели нам нужно спешить? Неужели этот момент нежности – лишь украденное время, которое мы не можем позволить себе? Что же произошло между нами, что так сильно изменилось, что я всё ещё пытаюсь понять?
Он забирает мыло, возвращая мне любезность, и с такой же нежностью моет меня. Его пальцы бережно скользят по моей ране, как будто пёрышко, обводя изгиб талии. Даже в этот быстрый момент в его действиях есть что-то настолько интимное, что у меня сжимается сердце. Я быстро мою голову, морщась от боли в растянутых коже и мышцах на боку, но я понимаю, что его плечо может выдержать эту нагрузку ещё меньше.
— Время вышло, — говорит он, как мне кажется, спустя несколько секунд. — Нам нужно идти.
Мы быстро вытираемся, и Себастьян помогает мне наложить свежую повязку, прежде чем сделать то же самое для себя. Я надеваю одежду, которую он для меня приготовил: джинсы, которые я купила вчера, и простую черную футболку, которая скроет кровь, если она просочится сквозь повязку. Это практичная одежда для жизни в бегах, не те дизайнерские лейблы, к которым я привыкла, но я поняла, что совсем по ним не скучаю.
Я не скучаю ни по чему из своей прежней жизни. Хотя я могла бы упомянуть о прекрасной еде, крытом бассейне и приятных часах досуга. Мне не хватает моих принадлежностей для рисования и веранды, которая была моим личным пространством, но я надеюсь, что смогу приобрести что-то новое, если нам удастся сбежать и уехать навсегда.
Сейчас у меня есть нечто более ценное, чем роскошь, – Себастьян. То, кем мы стали друг для друга, невозможно заменить, и я боюсь потерять его.
— Как ты себя чувствуешь? — Спрашивает Себастьян, пока мы собираем наши скудные пожитки. — Будь честной, принцесса.
Я думаю о том, чтобы преуменьшить боль, но выражение его глаз говорит мне, что он видит меня насквозь.
— Как будто в меня стреляли, — признаю я. — И как будто я могу проспать ещё двенадцать часов. Но я справлюсь.
Он кивает, удовлетворённый моей откровенностью.
— Мы купим тебе обезболивающее на следующей остановке. А пока нам нужно сосредоточиться на приобретении новой машины и как можно дальше уехать от людей Вито.
При упоминании о моем бывшем женихе по моей спине пробегает холодок. В памяти всплывает вчерашняя сцена – холодные глаза Вито, треск выстрелов, Себастьян, прикрывающий меня своим телом, когда мы бежали. Я до сих пор не могу поверить, насколько близко мы были к тому, чтобы нас поймали. Насколько близко я оказалась к тому, чтобы потерять Себастьяна ещё до того, как он стал по-настоящему моим.
— Я хочу выбросить кольцо, — произношу я, бросая взгляд на спортивную сумку, где, как я знаю, Себастьян спрятал его во внутренний карман после того, как мы покинули первый мотель. — Я больше не хочу, чтобы оно было со мной.
— Я понимаю, — говорит Себастьян, отпирая дверь и осматривая дорожки и парковку, держа пистолет наготове. — Но, возможно, однажды нам придётся сдать его в ломбард, принцесса. Это кольцо, вероятно, стоило ему больше ста тысяч. Нет смысла выбрасывать деньги на ветер, когда они могут нам понадобиться в конце концов.
Его логика разумна, как бы я её ни ненавидела. Я оставляю это на данный момент, потому что нет времени всерьёз обсуждать это, и я не хочу тратить драгоценные минуты, которые у нас есть, на споры.
— Как ты думаешь, мы сможем оторваться от них? — Спрашиваю я, когда мы пробираемся через парковку к грузовику. Себастьян бросает сумку на заднее сиденье и забирается внутрь, чтобы снова завести машину.
— Мы обязательно попробуем, — решительно говорит он, когда двигатель с рёвом оживает. — Мы оставим эту машину и заплатим наличными за другой грузовик. Как бы сильно нам не нужны были деньги, преследующая нас полиция из-за угнанных машин, это ещё одна проблема, которую нам не стоит создавать.
Я не могу не согласиться с его логикой. Моё дыхание перехватывает, когда я оглядываюсь через плечо, пытаясь увидеть в темноте хоть какой-то свет фар. Себастьян замечает мой взгляд.
— Ты в порядке, принцесса? — Спрашивает он.
— Мне страшно, — признаюсь я, глядя на него, пока он заводит грузовик. — Но не за будущее. Я боюсь потерять это… потерять тебя, теперь, когда я наконец-то обрела что-то настоящее.
Затем он целует меня, коротко, но страстно, словно стараясь запечатлеть на мне свой образ.
— Поехали, — говорит он, отстраняясь. — Чем скорее мы пересечём границу и окажемся в другой стране, тем скорее сможем начать понимать, как для нас выглядит «реальность».
Мы без проблем добираемся до восхода солнца, придерживаясь просёлочных дорог. Примерно в семь часов утра мы проезжаем через небольшой городок, в котором есть ресторан, аптека, несколько магазинов и старая автостоянка. Здание в центре стоянки выглядит так, будто вот-вот рухнет от сильного ветра.
Сначала мы останавливаемся у аптеки, где Себастьян перезаряжает мой револьвер и передаёт его мне.
— Если кто-нибудь попытается заговорить с тобой... — предупреждает он.
— Сначала стреляй, а потом задавай вопросы, — говорю я, выдавливая слабую улыбку. — Я знаю.
Он кивает, выходит из грузовика и быстро направляется к аптеке. Через десять минут он возвращается с небольшой сумкой.
— У меня есть обезболивающие, — говорит он. — Это не тот город, где я смог купить план Б.
— Посмотрим, что из этого выйдет, — улыбаюсь я ему. — Сейчас мне больше всего на свете хочется принять ибупрофен.
— Давай что-нибудь поедим, и ты сможешь принять обезболивающее, пока я буду договариваться о машине, — предлагает Себастьян, бросая взгляд через улицу на автомобильную стоянку. — Мы оставим машину и дойдём до стоянки пешком.
Я киваю, откидываюсь на спинку сиденья и медленно перевожу дыхание, пока Себастьян ведёт нас в ресторан. Мы заказываем жирный завтрак и кофе, и я принимаю три таблетки ибупрофена, запивая водой. Себастьян хватает спортивную сумку и пистолет, и мы направляемся по дороге к автомобильной стоянке.
Ему потребовалось всего двадцать минут, чтобы расплатиться наличными за машину. Хотя старик, который управлял стоянкой и задал очень мало вопросов, особенно когда он предложил на пятьсот долларов больше, чем тот просил, тем не менее, когда я выхожу на улицу в это быстро нагревающееся утро, мне кажется, что прошёл целый час, особенно когда я не могу перестать оглядываться через плечо.