- Я вырежу тебе сердце. - Я все еще улыбалась, наверное, просто не могла остановиться. - Потом я его сожгу и выброшу пепел в реку. Ты меня поняла?
У нее дернулось горло вверх-вниз. Кварцевый загар приобрел слегка зеленый оттенок. Она кивнула, глядя на меня, как на страшилище.
Я думаю, она мне поверила. Правильно сделала. Терпеть не могу зря тратить хорошие угрозы.
8
Я смотрела, как такси Кэтрин сворачивает за угол.
Она не повернулась, не помахала, ничего не сказала. Завтра она проснется со смутными воспоминаниями, как повеселилась с подружками.
Хотелось бы мне думать, что она вне опасности, но это был бы самообман. В воздухе густо пахло дождем. Уличные фонари блестели на тротуаре. Воздух так тяжел, что дышать, казалось, было невозможно. Лето в Сент-Луисе. Отличное время.
- Мы пойдем? - спросил Жан-Клод.
Он стоял, сверкая в темноте белоснежной сорочкой. Если сырость его беспокоила, он этого не показывал. Обри стоял в тени возле дверей. Единственный свет на него падал с багровой неоновой вывески клуба. Он улыбнулся мне окрашенным в алое лицом, а тело было скрыто в тени.
- Слишком наиграно, Обри, - сказала я.
Улыбка его дрогнула:
- Что ты имеешь в виду?
- Ты похож на Дракулу из малобюджетного фильма.
Он слетел по ступеням с тем непринужденным совершенством, которое присуще только по-настоящему старым. Уличные фонари осветили перекошенное лицо, сжатые в кулаки руки.
Жан-Клод встал перед ним и заговорил тихим успокаивающим шепотом. Обри отвернулся, резко пожав плечами, и заскользил по улице. Жан-Клод повернулся ко мне.
- Если вы будете продолжать его дразнить, он дойдет до точки, откуда я не смогу его повернуть. И вы умрете.
- Я думала, вам поручено доставить меня к этому Николаосу.
Он нахмурился.
- Так и есть, но я не стану жертвовать жизнью, защищая вас. Вы это понимаете?
- Теперь да.
- Отлично. Пойдемте?
Он показал рукой вдоль улицы, куда удалился Обри.
- Мы пойдем пешком?
- Здесь недалеко. - Он протянул мне руку. Я посмотрела на нее и покачала головой. - Анита, это необходимо. Иначе я не предложил бы.
- Почему необходимо?
- Эта ночь не должна стать известной полиции, Анита. Возьмите мою руку, изобразите обезумевшую женщину со своим любовником-вампиром. Это объяснит кровь на вашей блузке. Объяснит, куда мы идем и зачем.
Рука его висела в воздухе, изящная и бледная. Она была неподвижна, даже пальцы не трепетали, будто он мог так стоять и протягивать мне руку целую вечность. Может быть, так оно и было. Я приняла его руку. Длинные пальцы сомкнулись на тыльной стороне моей ладони. Мы пошли, и рука его в моей руке была неподвижна. Я чувствовала, как бьется мой пульс об его ладонь. Его пульс ускорился, попадая в такт с моим. Кровоток его жил я ощущала, как второе сердце.
- Вы сегодня питались?
- А вы не можете определить?
- С вами никогда нельзя ничего определить.
Уголком глаза я заметила улыбку.
- Я польщен.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Нет.
- Нет - вы не ответили на мой вопрос, или нет - вы сегодня не питались?
Он на ходу повернулся ко мне. На верхней губе у него сверкнули бисеринки пота.
- А как вы думаете, ma petite? - Голос его был тишайшим из шепотов.
Я попыталась выдернуть руку, хотя и знала, что это глупо и не выйдет. Рука его судорожно сжалась на моей, сдавила так, что я ахнула. Он даже не сильно старался.
- Не боритесь со мной, Анита. - Он провел языком по верхней губе. Борьба... возбуждает.
- Почему вы сегодня не стали питаться?
- Мне было приказано этого не делать.
- Почему?
Он не ответил. Начал моросить дождик, легкий и прохладный.
- Почему? - повторила я.
- Не знаю.
Его голос был еле слышен за тихим шумом дождя. Будь это кто-то другой, я бы сказала, что он боится.
Здание гостиницы было высоким и узким и построено из настоящего кирпича. Вывеска на фасаде голубым неоном извещала: "Есть пустые комнаты". Других слов не было. Никак не узнать, как она называется или вообще что это. Пустые комнаты. Капельки дождя черными бриллиантами блестели в волосах Жан-Клода. Топ прилипал у меня к телу. Кровь смывалась. Холодная вода - идеальное средство от пятен свежей крови. Рекомендую.
Из-за угла выехала полицейская машина. Я напряглась. Жан-Клод рывком притянул меня к себе. Я уперлась ему в грудь ладонью, чтобы не дать ему прижать меня к себе. Его сердце стучало у меня под рукой.
Полицейская машина ехала очень медленно. Прожектор оглядывал темную улицу. Округ они патрулировали регулярно. Для туризма будет плохо, если туристы начнут пропадать из-за нашего лучшего аттракциона. Жан-Клод схватил меня за подбородок и заставил смотреть на него. Я пыталась вырваться, но пальцы его сомкнулись железом.
- Не сопротивляйтесь!
- Я не буду смотреть вам в глаза!
- Даю вам слово, что не буду вас зачаровывать. Сегодня ночью можете спокойно смотреть в мои глаза. Клянусь вам. - Он метнул взгляд на машину, медленно приближающуюся к нам. - Если вмешается полиция, я не могу гарантировать судьбу вашей подруги.
Я заставила себя обвиснуть в его объятиях, дав своему телу прильнуть к нему. Сердце стучало, как на бегу. Потом я поняла, что это не мое сердце стучит. Пульс Жан-Клода колотился в моем теле. Я его слышала, ощущала, почти сжимала в руке. Я взглянула в его лицо. Глаза его были темнейшей синевы, как полночное небо. Темные и живые, но не было ощущения, будто тонешь, они не затягивали. Глаза как глаза.
Лицо его склонилось надо мной, и он шепнул:
- Клянусь вам.
Он собирался меня поцеловать. Я не хотела. Но еще меньше я хотела, чтобы полицейские остановились и стали задавать вопросы. Не хотела объяснять порванную блузку и пятна крови.
Губы его нерешительно застыли над моим ртом. Громко отдавалось у меня в голове биение его сердца, пульс его ускорялся, и дыхание мое прерывалось тяжестью его жажды.
Губы его были шелковисты, язык - быстрой влагой. Я попыталась оторваться и почувствовала его руку у себя на затылке.
Нас накрыло полицейским прожектором. Я обвисла в руках Жан-Клода, давая ему себя целовать. Рты наши прижались друг к другу. Языком я нащупала гладкую твердость клыков. Я отодвинулась, и он меня отпустил. Тут же он прижал меня лицом к своей груди, я почувствовала, как он дрожит. И не от дождя.