В коридоре раздались тяжёлые неуверенные шаги. Ирина включила свет, бросила взгляд на часы: второй час ночи. Она пошла к двери.
- Не спишь? - покачиваясь, вошёл Дмитрий. Он был пьян, водкой несло на полметра. Уставился на Ирину невидящим взглядом.
- Дмитрий, у меня к тебе серьёзный разговор...
- Все серьёзные р-разговоры - н-на завтра, - пьяно ухмыляясь, отмахнулся он от жены. - Я спать хочу.
- Нам необходимо поговорить, и не завтра, а сегодня.
- Ну ладно, валяй. Что там у тебя? Только покороче, - согласился он, боднув головой воздух.
- Вот что, Дмитрий! Дальше так жить нельзя...
- Н-нельзя, нельзя, - пьяно кивал он. - Д-дальше?
- Не перебивай. Завтра я от тебя ухожу. Навсегда ухожу. Развод оформим потом. Я забираю Колю и уезжаю. Понимаешь? Не будем портить друг другу жизнь, лучше нам разойтись теперь, пока ребёнок ещё ничего не понимает.
- Подожди-подожди. Как это? - начал трезветь Дмитрий. От резких запальчивых слов Ирины у него как-то сразу обмякло тело.
- Надеюсь, для тебя не новость, что у нас давно нет семьи, одна видимость, да и то плохая. А твои брань, дикие сцены пугают ребёнка, делают нервным. Я ошиблась в тебе, и теперь страдаю, не меньше тебя. Пора это кончать. Я не люблю тебя, да, кажется, и не любила никогда.
- Так зачем же ты, б...ь, шла за меня? - не дослушав, ударил Дмитрий кулаком по столу.
Ирина вздрогнула, быстро прикрыла в детскую комнату дверь. Морщась от нанесённого оскорбления, готовая вот-вот расплакаться, она решила всё-таки довести начатый разговор до конца.
- Сейчас объясню... - с дрожью в голосе продолжала она. - Помнишь, как ты переживал, когда я на твоё предложение ответила, что подумаю. Когда любят, долго не думают. Если я не понимала тогда этого, то ты-то должен был знать - ты старше. Но ты продолжал уверять меня в своей любви, говорил о своём одиночестве. Я жалела тебя, и жалость приняла за любовь. А жалость - чувство непрочное, нехорошее, легко может перерасти в отвращение. А любила всю жизнь я только одного и очень сожалею, что поздно это поняла. Загубила себе с тобой только жизнь.
- Тварь! Низкая ты, подлая тварь. Не себе, а мне ты всё загубила, вывернула наизнанку ты мою ду-шу-у! - Дмитрий от бешенства задыхался. - Убью! - захрипел он, хватая её за горло.
- Пу-сти... - напрягая все силы, попыталась она вырваться, но он стал закручивать ей назад руки. От боли, не помня себя, Ирина укусила его куда-то в шею. Он закричал, отскочил и с размаху ударил её кулаком в лицо. С губ сорвалось грязное, похабное ругательство.
Ирина застонала, закрывая лицо руками. Она даже не плакала, не могла поверить, что над ней можно так грубо надругаться.
Дмитрий тупо на неё посмотрел, повернулся спиной и ушёл в спальню, резко хлопнув дверью.
Ирина вздрогнула и опустилась на пол. Она стала ко всему безучастной, даже к себе. Вывел её из этого состояния могучий храп. Пошатываясь, она встала и заглянула в спальню.
"И это мой муж!" - ужасом резанула по сердцу хлёсткая мысль.
В грязных, забрызганных сапогах Дмитрий лежал на кровати, поверх тюлевого белоснежного покрывала, и спал. Брезгливость и отвращение наполнили сердце Ирины. Всё стало таким пустым, бессмысленным и ненужным: и она сама, и её и его жизнь.
Ирина прикрыла дверь, ступая, как лунатик, вернулась в переднюю. Её пустой взгляд привлекло что-то поблескивающее холодной полированной коричневой гладью. Перед ней стоял шкаф и там, за стеклом, в углу поблескивал какой-то флакон. Не отдавая себе отчёта, она открыла дверцу шкафа. Рука потянулась к флакону. Она механически достала рюмку, налила в неё из флакона и, к чему-то прислушиваясь, отпила из рюмки несколько маленьких противных глотков. Во рту появился горький, вяжущий привкус. Она прошла на кухню, напилась их кружки воды. Вышла оттуда, остановилась посреди комнаты, и силясь что-то припомнить и не вспомнив, прилегла на диван. Ей захотелось спать, но она почувствовала себя плохо.
"Ребёнок! - вдруг вспомнила Ирина то, что долго мешало ей и не давало покоя. - Вот оно что-о - ре-бё-нок!" - молнией пронеслось у неё в мозгу. Она всё поняла. Хотела крикнуть, встать, и не могла.
Тело свело судорогами, но она не теряла сознания.
"Что я наделала... что я наделала! - проносились отчаянные вспышки просветлевшего разума. - Мой мальчик, Ко-лень-ка, Ко-ля! Как же это я? Ах, подлая, забыла про тебя, забыла! Миленький мой, как же ты теперь без меня? Спа-си-те-е!" - хрипела она. И рванувшись из последних сил, свалилась на пол, поползла к двери, ведущей к сыну. Губы у неё свело, и они уже начали синеть.
Чувствуя, что не доползёт, Ирина ещё раз попыталась позвать на помощь, но из сведённых, крепко стиснутых челюстей, раздавалось только хрипенье.
- Дм-ми-трий! - крикнула она в последний раз, или подумала крикнуть, в груди у неё что-то свистнуло, булькнуло и весь рот наполнило удушливой рвотой. Сводило последними, предсмертными конвульсиями тело.
Дмитрий спал. На столе лежал раскрытый на последней странице дневник, стоял рядом коричневый блестящий флакон с надписью "яд" на жёлтой маленькой этикетке и слабо, в наступающем рассвете, горела не выключенная Ириной настольная лампа. По-прежнему, чётко отбивая удары, стучал будильник: тик-так... тик-так... тик-так! А в прикрытое шторами окно уже врывался алый, радостный рассвет 23-го февраля.
Конец
Октябрь 1958 г.