В «Гражданине» материал напечатан под подчеркнуто нейтральным заголовком: «К истории евреев». Текст документа предваряет короткое редакционное введение. В нем говорится, что публикуется исследование «одного весьма авторитетного лица», написанное в 1844 году, а «о значении исследования и о его авторе» газета обещает сообщить «ниже» (то есть после публикации всего документа), рассчитывая, видимо, этой таинственностью заинтриговать читателей.[59]
Текст опубликован в номерах: 23–25 (стр. 485–495), 26 (стр. 513–522) и 27–28 (стр. 546–556), — после чего идет редакционное заключение, столь же короткое, как и введение:
«Здесь оканчивается напечатанная нами без пропусков записка того авторитетного лица, о коем мы заметили в начале статьи. Теперь приводим настоящее заглавие этого первостепенной важности документа, сделавшегося уже, конечно, достоянием истории, так как он был составлен в 1844 г.
Вот подлинное заглавие записки:
«Сведения о убийствах евреями христиан для добывания крови.
Составлено тайным советником Скрипицыным (директором департамента иностранных исповеданий), по распоряжению министра внутренних дел, графа Перовского, для представления государю императору Николаю I, наследнику цесаревичу, великим князьям и членам государственного совета»».[60]
Это заключение интересно, прежде всего, приведенным в нем названием работы. Оно, как видим, отличается от «Розыскания о убиении…».
Чем это объяснить? И чем объяснить наличие в этой публикации мелких разночтений с текстом, опубликованным под именем Даля в 1913 году (и во всех последующих изданиях). В книге разночтения педантично отмечены в сносках — видимо для того, чтобы показать, что текст «Даля» все-таки отличается от текста Скрипицына. В виду незначительности этих разночтений их до сих пор никто (включая и меня) не принимал во внимание. Какое значение может иметь то, что в одном случае еврейское имя Рабб Аши неграмотно транскрибировано как Раваше, а в другом как Раваме; или что в одном случае написано: «…в день свадьбы раввин подает новобрачным печеное яйцо, посыпанное вместо соли, золою из куска полотна, обмоченного в крови христианского мученика», а в другом полотно не обмочено, а обмыто…
Но ведь и незначительные расхождения были бы невозможны, если бы обе публикации воспроизводили текст одной и той же книги. Я относил эту странность на счет того, что в «Гражданине» по материалу прошелся какой-то тупоголовый редактор, не понимавший, что при таких публикациях сохранение аутентичности текста важнее, чем исправление действительных или мнимых шероховатостей. Но, заново вчитавшись во введение и заключение, я понял, что зря грешил на гипотетического редактора: никакой отсебятины он не допустил.
Публикуемая работа — в газете два раза названа исследованием, один раз запиской, один раз документом, и ни разу — книгой! Д.А. Хвольсон тоже нигде не называет перепечатанный в «Гражданине» текст книгой: он воспринял эту публикацию как воспроизведение рукописного документа. На то же самое обратил внимание Ю. Гессен.
О том, как удалось «Гражданину» заполучить эту рукопись, догадаться не трудно. Издатель и главный редактор газеты князь В.П. Мещерский в 1860 годы служил в министерстве внутренних дел чиновником особых поручений при министре графе Валуеве. То есть он занимал такой же пост, какой в 1840 годы занимал Даль при графе Перовском. Но, в отличие от Даля, Мещерский принадлежал к высшей знати, был другом и наставником наследника престола Николая Александровича, а после его ранней смерти — Александра Александровича (будущего Александра III). Наставлял же он наследника так, чтобы остановить и повернуть вспять преобразования, проводившиеся правительством Александра II. Для того и ушел со службы у «либерального» министра, для того и основал свою газету, чтобы бороться с пагубным влиянием «нигилистов и евреев».
Когда он служил в министерстве внутренних дел, там еще оставалось немало чиновников, работавших при Перовском, Дале, Скрипицыне… От них он мог знать о «Розыскании» и о том, кто является автором этого сочинения. Благодаря связям в министерстве, Мещерский без труда мог получить этот давний трактат. (Почему не в виде готовой книги, а в виде рукописи, можно только гадать). Вспомнил он об этом трактате именно в 1878 году не случайно, а в связи с упоминавшимся Кутаисским делом. Хотел внести свою лепту в изобличение кровавых иудейских злодейств, да вышло все наоборот ввиду полной недоброкачественности опубликованного текста.