— Вот именно, — заметил Доркас. — Вы сами их создаете, потому и пользуетесь. Меня это вполне устраивает. Я говорил ребятам, что они ходят по тонкому льду. Так что там с этим парнем, которого вы собираетесь привезти? Что ему нужно?
— Подать жалобу.
— На кого?
— На собаку, которая воет.
— Чего-чего?
— Вы не ослышались — на собаку, которая воет. Если не ошибаюсь, имеется постановление окружного совета против содержания собак, которые воют, в густонаселенном районе независимо от того, включен он в черту города или нет.
— Какое-то постановление в этом роде существует, хотя с ним никто не считается. Мне, по крайней мере, ни разу не доводилось с этим сталкиваться.
— Ладно, здесь дело другое, — сказал Мейсон. — Мой клиент или сходит с ума, или уже сошел.
— Из-за этой воющей псины?
— Не знаю, но хочу выяснить. Если его нужно лечить, пусть его лечат. Если он дошел до грани нервного срыва, я хочу обеспечить ему передышку. Вы понимаете — одних собачий вой только раздражает, а иного, с другим складом психики, может довести до безумия.
— Как я понимаю, вы собираетесь доставить его прямо сюда? — спросил Доркас.
— Да, собираюсь привезти его к вам, и пусть при этом присутствует врач — кто-нибудь из психиатров, занимающихся делами душевнобольных. И не называйте его врачом, а представьте каким-нибудь помощником; пусть посидит при разговоре, а то и задаст вопрос-другой. Тогда, если моему клиенту нужно лечение, позаботимся, чтобы он его получил.
— А если он не захочет лечиться?
— Я же сказал, — заметил Мейсон, — что обеспечить ему лечение — это наша забота.
— Чтобы добиться этого, — указал Доркас, — вам придется вчинить иск и получить разрешение на принудительную экспертизу.
— Знаю, — ответил Мейсон, — и готов собственноручно написать заявление, если клиента и вправду нужно лечить. Я только хочу удостовериться, вот и все. Если он окажется сумасшедшим, я намерен поступать, как лучше для него. А если нет — проследить, чтобы его иску немедленно дали ход. Я пытаюсь действовать в его жизненных интересах, вы меня понимаете?
— Понимаю, — ответил Доркас.
— Будем через четверть часа, — сказал Мейсон и повесил трубку.
Надевая шляпу, он открыл дверь в кабинет и кивнул Картрайту.
— Все в порядке, он нас ждет. У вас машина или едем в такси?
— Едем в такси, — решил Картрайт. — Я не могу править — расшатались нервы.
ГЛАВА II
Питер Доркас, худой и длинный как уж, поднялся из-за ободранного письменного стола, холодно посмотрел на Артура Картрайта, которого представил ему Перри Мейсон, и произнес обычную в таких случаях любезную фразу. Повернувшись вполоборота, он сделал жест в сторону низенького господина с брюшком, чье лицо на первый взгляд излучало сплошное добродушие. И, лишь приглядевшись, можно было уловить настороженное внимание, затаившееся в глубине поблескивающих серых глаз.
— Познакомьтесь, — представил Доркас, — мой помощник мистер Купер.
Мужчина с брюшком расплылся в улыбке, подошел и пожал Картрайту руку. Блестящие глазки мигом охватили Картрайта цепким взглядом, да и его ладонь мужчина задержал в своей несколько дольше, чем требовало обычное рукопожатие.
— Ну что ж, — сказал Мейсон, — полагаю, можно приступить к делу. Все готовы?
— Все, — ответил Доркас, снова усаживаясь за стол.
Он был высокий, худой, скуластый и лысый; во всем его облике чувствовался цепкий ум, от чего посетителям становилось как-то не по себе.
— Речь идет о собаке, — начал Перри Мейсон. — Мистер Клинтон Фоули, проживающий, как и находящийся здесь мистер Картрайт, на Милпас-драйв в соседнем доме, помер 4889, держит полицейскую овчарку, которая воет.
— Однако, — усмехнулся Доркас, — если псу положено раз в жизни куснуть, он может раз в жизни и повыть.
Артур Картрайт даже не улыбнулся. Он судорожно су-пул руку в карман, вытащил сигареты, помедлил и затолкал пачку назад. Глаза Купера, который следил за каждым движением Картрайта, на минутку утратили выражение всеобъемлющего благодушия, но сразу опять заблестели.
— Его необходимо арестовать, — заявил Картрайт. — Нужно положить конец этому вою. Слышите? Конец!
— Конечно, конечно, — заметил Перри Мейсон, — для этого, Картрайт, мы сюда и приехали. Давайте рассказывайте.
— Мне нечего рассказывать. Собака воет — вот и весь сказ.
— Все время? — спросил Купер.
— Все время. То есть я не хочу сказать — постоянно, а с перерывами, ну, вы знаете, как воют собаки. Черт побери! Ни один пес не воет безостановочно — повоет-повоет, перестанет и снова принимается выть.