— Возраст?
— Тридцать два года.
— Адрес?
— Милпас-драйв, дом 4893.
— Женаты?
— Разве это имеет значение?
Оторвав перо от бумаги, Перри Мейсон поднял глаза и посмотрел на Картрайта пронзительным взглядом.
— Имеет, — ответил он.
Картрайт потянулся к пепельнице и стряхнул пепел; его рука дрожала лихорадочной дрожью.
— Думаю, для такого завещания, которое я составляю, это неважно, — произнес он.
— Я должен знать, — возразил Перри Мейсон.
— Но я же говорю вам, это неважно с точки зрения того, как я собираюсь завещать мою собственность.
Перри Мейсон ничего не сказал, но тихое упорство в самом его молчании заставило Картрайта заговорить.
— Да, — сказал он.
— Имя жены?
— Паула Картрайт, двадцать семь лет.
— Живете вместе?
— Нет.
— Где она проживает?
— Не знаю.
Перри Мейсон с минуту помедлил, изучая измученное лицо клиента спокойным задумчивым взглядом, и сказал успокаивающе:
— Хорошо, мы к этому еще вернемся. А сейчас расскажите-ка подробнее, как вы намерены распорядиться вашим имуществом. Дети у вас есть?
— Нет.
— Кому вы хотели бы его завещать?
— Прежде чем обсуждать это, — выпалил Картрайт, — я хочу знать, имеет ли завещание силу независимо от того, какой смертью человек умирает.
Перри Мейсон молча кивнул.
— Допустим, — продолжал Картрайт, — человек умирает на виселице или на электрическом стуле. Допустим, его казнят за убийство. Что тогда происходит с его завещанием?
— Завещание остается в силе, — разъяснил Мейсон, — какой бы смертью ни умер завещатель.
— Сколько нужно свидетелей, чтобы завещание было законным?
— В одних случаях двое, в других — ни одного.
— Как это понимать?
— А так, что если завещание напечатано на машинке и подписано вами, двое свидетелей должны удостоверить вашу подпись. Но в нашем штате, если текст завещания написан вами полностью от руки, включая число и подпись, и на бумаге не имеется других записей либо машинописного текста, — в этом случае отпадает необходимость в подтверждении вашей подписи. Такое завещание имеет силу и действенность.
Артур Картрайт вздохнул, судя по всему, с облегчением. Когда он заговорил, речь его стала спокойнее и не такой отрывистой.
— Что ж, — произнес он, — с этим, похоже, все ясно.
— Кому бы вы хотели завещать имущество? — спросил Перри Мейсон.
— Миссис Клинтон Фоули, проживающей в доме 4889 по Милпас-драйв.
Перри Мейсон удивленно поднял брови:
— Соседке?
— Соседке, — ответил Картрайт тоном, пресекающим дальнейшие вопросы.
— Прекрасно, — заметил Перри Мейсон и добавил: — Не забывайте, Картрайт, что вы обращаетесь к адвокату, а от адвоката не должно быть секретов. Расскажите всю правду. Ваши тайны останутся строго между нами.
— Но я же, — раздраженно возразил Картрайт, — все и рассказываю, разве не так?
Взгляд и голос Перри Мейсона были одинаково невозмутимы.
— Не знаю, — произнес он. — Я сказал, что сказал. А теперь послушаем про завещание.
— Вот это и есть завещание.
— Что вы хотите сказать?
— Именно то, что сказал. Вся моя собственность отходит миссис Клинтон Фоули — целиком и полностью.
Перри Мейсон воткнул ручку в держательницу и тихо забарабанил по столешнице пальцами правой руки. Он посмотрел на Картрайта настороженно-прицельным взглядом.
— В таком случае, — изрек он, — послушаем про собаку.
— Собака воет, — сказал Картрайт.
Перри Мейсон участливо кивнул.
— В основном по ночам, — продолжал Картрайт, — но, бывает, и днем. Я от этого рехнусь, непрерывный вой действует мне на нервы. Сами знаете, если собака воет, значит, кто-то поблизости должен умереть.
— Чья собака? — спросил Мейсон.
— Соседская.
— То есть, — попробовал уточнить Перри Мейсон, — дом, где живет миссис Клинтон Фоули, находится с одной стороны от вашего, а тот, где воет собака, — с другой?
— Нет, — ответил Картрайт, — собака воет как раз в доме Клинтона Фоули.
— Понятно, — заметил Мейсон. — Может быть, Картрайт, вы все мне расскажете?
Картрайт раздавил пальцами окурок, встал, быстрым шагом прошел к окну, посмотрел на улицу невидящим взглядом, повернулся и возвратился к столу.
— Послушайте, — обратился он к адвокату, — у меня еще один вопрос по завещанию.
— Какой?
— Допустим, миссис Клинтон Фоули на самом деле никакая не миссис Клинтон Фоули.
— В каком это смысле? — осведомился Мейсон.