— Я не позволю!
— Ну что ж, я не удивлюсь, если это она звонила Нарборо. Певичке с хорошим слухом совсем не трудно имитировать голос другой.
— Глория неспособна на…
Тъюстед пожал плечами.
— Кто может знать, на что способны люди? До скорого свидания, сэр Микаэль…
Полицейский сделал вид, что уходит, потом, внезапно обернувшись, сказал:
— Я забыл вам сообщить, что отправил вашего слугу в Ярд.
— Реджинальда? Но… почему?
— Он признался в том, что убил леди Ходдесдан.
— Он…
— Ошибка, конечно. Он хотел убить мистера Нарборо.
— Значит, тайна смерти леди Ходдесдан открыта. Вы удовлетворены?
— Я буду удовлетворен, сэр, лишь тогда, когда узнаю, кого вы действительно хотели убить сегодня ночью.
Хлопнувшая дверь за полицейским прозвучала в ушах сэра Микаэля похоронным звоном. Все его иллюзии внезапно рассеялись. Он больше не сомневался в том, что инспектор все понял. Он пропал! Его махинации ни к чему не привели в конце концов. Джейн не умрет, Мортимер Нарборо вернется в свой Камберленд, Глория Гист уедете в Штаты и попытается там выйти замуж за богача. Только он заплатит за все.
Подавленный, внезапно постаревший, сэр Микаэль с трудом встал и подошел к шкафчику, где у него стояла бутылка виски, предназначенная для пациентов, и поднес ее горлышко к губам. Алкоголь обжег ему горло, но вернул ему утраченную энергию. Он победил свою растерянность. Этот полицейский хотел его запугать, но какими доказательствами он располагал? Никто не мог доказать, что разъяренный муж целился не в любовника своей жены, а в нее саму, что он хотел ее убить? Этот Тъюстед просто блефовал, а он повел себя как ребенок!
Снова усевшись в кресло, успокоившийся сэр Микаэль смеялся над своим недавним испугом. К счастью, никто не видел его в таком состоянии… Теперь все. Глория Гист была его злым гением. Ему не трудно будет снова завоевать леди Джейн, и он серьезно постарается отказаться от карт. Решив начать все сначала, Уортэм встал, чтобы пойти к жене и объясниться с ней, но вдруг одна мысль заставила его замереть на месте: Глория.
Этот полицейский мог допросить певичку… Что значит мисс Гист, с ее цинизмом и сарказмом, против этого жесткого, упрямого сильного человека? Сможет ли он заставить ее признать свою вину? Сумеет ли он так напугать ее, что она потеряет голову? А если она потеряет самообладание, что она станет говорить в свое оправдание? Глория бессердечна и не станет ради кого-то ставить себя под удар.
Сэр Микаэль ни секунды не сомневается, что его любовница предаст его, чтобы спасти себя, а если она заговорит…
С пересохшим ртом и трясущимися руками, уже не контролируя себя, как затравленный зверь доктор испуганно оглядывался… В его разгоряченном мозгу возникла идея, которая вскоре обрела форму: нельзя допустить, чтобы Глория говорила с полицейским… Не надо, чтобы Глория говорила с полицейским… Не надо…
Уже не раздумывая о том, что он делает, он взял револьвер, из которого стрелял в Мортимера, выбежал в холл, схватил пальто и шляпу и выбежал из дома. Он вскочил в автомобиль и дал газ, не думая об уличном движении.
Дэвид Тъюстед вышел из своего укрытия и направился к своему автомобилю, сказав Эйбриджу:
— Он решился… Кажется, мои ожидания оправдываются…
— Куда он отправился?
— Ну что вы, Омер! Конечно, к мисс Гист.
Глория, открыв дверь, отпрянула, так поразил ее вид Уортэма. Она не испугалась, а лишь удивилась, не пытаясь даже скрыть свое чувство.
— Что случилось, Микаэль?
Не отвечая, он оттолкнул ее, чтобы закрыть за собой дверь, затем сухо приказал:
— Пойдемте в комнату. Не надо рисковать быть подслушанными.
Когда они вошли в комнату, Глория, на минуту растерявшаяся, снова стала самой собой.
— Что означает ваше поведение, Микаэль?
— Сядьте…
— Но…
— Сядьте!
Она послушалась. Он сел напротив и рассказал ей обо всем, что произошло ночью. Когда он кончил, Глория спросила:
— Ну и что?
— Инспектор Тъюстед решил придти к вам, чтобы вас допросить.
— А?.. Почему?
— Потому что он в курсе наших взаимоотношений и хочет уточнить кое-что о моей роли в ночном визите Нарборо в наш дом… Я рассчитываю на вас, Глория, что вы ничего не скажете, что могло бы мне навредить.
Вопреки ожиданию, она не ответила тотчас же. Ом настаивал:
— Я рассчитываю на вас, Глория… В ваших руках — моя честь… моя свобода.
Все так же, не говоря ни слова, она встала:
— Хотите что-нибудь выпить?