По соседству с амбанем жил бедный одинокий старик. Был у него один-единственный вол, на котором он летом возил воду, а зимой лед с реки. Тем и жил. Но вот однажды осенью какой-то злодей отрезал у этого вола язык. Утром, когда старик вышел из своего дырявого шалаша, он увидел, что кровь натекла лужей, а вол едва дышит; рядом валялся отрезанный язык.
Огорченный старик заплакал, а потом побежал к амбаню за помощью. Тот в это время как раз вышел подышать свежим воздухом. Старик упал к его ногам. Амбань выслушал его и, немного подумав, сказал: «К сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Но как сосед советую; пока вол жив, зарежь его и продай мясо на базаре. Лучше ничего не придумаешь». Но старик ведь лишился вола-кормильца! Он совсем потерял голову и принял добрый совет за злую шутку. «Что это за амбань, — сердился он, — не может разобраться и помочь в таком пустяковом деле, не может защитить бедного человека от злодеев!» Амбань сначала слушал его спокойно, но потом вышел из себя. «Вот что, — сказал он, — я тебе дело говорю. Но если ты меня не послушаешь, я прикажу это сделать без твоего согласия. Делай, что тебе говорят, иначе я велю еще и наказать тебя», — сердито закончил он. Перепуганный бедняк побежал домой и тут же прикончил вола топором. А амбапь тем временем велел объявить, что выдаст награду в пятьдесят ланов тому, кто сообщит ему об аратах, зарезавших своего последнего вола.
На другое утро в канцелярию амбаня прибежал известный в тех краях торговец и заявил, что он знает старика, который отрезал язык своему единственному волу, а потом зарезал его. «Вы очень хорошо сделали, что сообщили о преступлении этого негодяя, — сказал амбань, выслушав торговца, и одобрительно кивнул. — Как вас зовут? Где вы живете? Вот вам обещанные пятьдесят ланов». Затем амбань велел позвать старика водовоза. «Скажите, не этот ли старик отрезал язык у своего вола, а потом прирезал его?» — спросил он доносчика. «Этот самый, — без запинки ответил торговец и начал подробно рассказывать, как поздно ночью старик отрезал язык у вола. „Вот как! — притворно удивился амбань. Затем он обратился к старику и, смеясь, проговорил: — Вот он, злодей, который отрезал язык у твоего вола. Сидит рядом с тобой и на тебя же указывает пальцем. Как это можно в темную ночь видеть, чем занимается сосед, да еще укрывшись за юртой? Вот этот человек сам себя и выдал. Награду, что ты получил, сейчас же отдай старику. И еще прикинь, сколько стоит вол на базаре — столько денег ты должен выдать ему“. Напуганный беспримерной прозорливостью амбаня, торговец растерялся и во всем признался. Старый водовоз получил, таким образом, и деньги на покупку вола, и целую тушу мяса. „Поистине мудрый амбань! Не амбань, а сам бог!“ — воскликнул обрадованный старик. С тех пор люди так и стали называть амбаня „божественный“ амбань.
Так, слушая всю дорогу побасенки монаха, Джамба незаметно добрался до Урги. Был срединный месяц весны. В городе над каждой юртой и над каждым хашаном на высоких шестах развевались на весеннем ветру тысячи флажков. На окраине Гандана[47] путники разъехались каждый к своим знакомым и родственникам. Джамба решил остановиться у знакомого ламы в Дзун-хурэне.
Навстречу ему шла вереница запыленных паломников. Они обходили монастырь и вращали расставленные вокруг него хурды[48], перебирая при этом четки и шепча молитвы. Самые набожные из них ползли вокруг монастыря, словно гусеницы. Среди этих насквозь пропыленных, распластавшихся на земле и молящихся людей был и лама, к которому направлялся Джамба.
В Урге Джамба выгодно продал тибетскому торговцу привезенный товар: мускус кабарги, медвежью желчь и булганских бобров. За это он получил изрядную сумму и решил съездить в Маймачен развлечься, а потом уж преподнести богдо-гэгэну своего любимого белого иноходца. Вечером приоделся, оседлал коня и поскакал в Маймачен. Около русского консульства Джамба не без удовольствия услышал, как русские солдаты хвалили его коня. По пути в Маймачен он встретил одного китайца. Тот ехал на невзрачном старом ишаке. Джамба важно проехал мимо.
— Эй, продай коня! — крикнул китаец.
— У тебя денег не хватит, — заносчиво ответил Джамба.
— А ну, дай-ка мне проехаться на твоем иноходце! Подойдет — никаких денег не пожалею! — попросил китаец.
Джамба придержал коня и подъехал к китайцу. Тот дал ему подержать своего осла, вскочил на коня, тот как пошел, пошел иноходью, да и скрылся из виду. Долго ждал Джамба китайца, совсем замерз на холодном ветру, но тот так и не вернулся. Лишь поздно вечером, когда совсем стемнело, вернулся Джамба в айл, сердитый и смущенный.
Ранним утром он отправился на то же место в надежде встретить китайца… Целый день прождал Джамба, по китайца и след простыл. Иззябший и злой, в сумерках он взобрался на ишака.
„Собирался погулять в Маймачене, — невесело думал Джамба, — а вместо этого… Какого коня обменял на паршивого ишака!“
Сердито нахлестывая ни в чем не повинное животное, он вдруг вспомнил рассказ бродячего ламы о божественном амбане и решил ему пожаловаться на китайца.
Невысокого роста худощавый маньчжур внимательно выслушал простодушного арата и, взглянув на него сквозь толстые очки, спросил:
— Так ты говоришь, что не знаешь того человека, который взял твоего коня? Ну хорошо, не расстраивайся раньше времени. Попробую что-нибудь для тебя сделать. Ты вот что: оставь пока своего осла у нас и наведайся денька через три.
Слугам же он приказал не давать ослу без особого на то разрешения ни воды, ни сена.
„Ну вот, теперь и осла у меня не будет, — подумал Джамба. — И что люди нашли в этом амбане божественного? Просто жадный маньчжур — паршивым ослом не побрезговал! А все-таки через три дня надо сюда заглянуть — попытать счастья“.
К концу третьего дня, как было условлено, Джамба снова пришел к амбаню. Слуга передал, что Джамбе приказано вместе с ним отправиться к реке и напоить осла, которого в эти дни не поили и не кормили.
— А зачем это? — попытался узнать Джамба.
— Таков приказ амбаня, — ответил слуга.
Больше от него Джамба ничего не добился.
Они привели осла к реке, напоили его, настегали кнутом и, сняв узду, отпустили.
— Не понимаю, для чего все это делается! — недоумевал Джамба.
— Так велел амбань. Он приказал держать осла трое суток без корма и воды, затем напоить его в реке, нахлестать кнутом и отпустить на все четыре стороны. Однако осла из виду не терять, а следить, куда он пойдет.
Почувствовав свободу, голодный осел торопливо засеменил по направлению к Маймачену. Джамба и слуга амбаня пошли за ним. Осел уверенно шел кривыми и узкими улочками слободы и вдруг, уткнувшись мордой в калитку одного из дворов, пронзительно закричал.
На крик осла вышел китаец. Джамба сразу узнал его.
— Это он! — закричал Джамба.
Когда китаец увидел Джамбу и слугу амбаня, он изменился в лице. А слуга слез с коня, подошел к китайцу, надел ему на шею цепь и поволок за собой как собаку. Джамба отыскал своего белого иноходца и тут же сел верхом на него.
Чиновники откровенно посоветовали Джамбе отблагодарить мудрого амбаня. Скрепя сердце достал он из висевшего на шее мешочка драгоценный корень жизни — женьшень, купленный еще осенью у одного уйгура-оленевода возле озера Хубсугул. „Вот и погулял в Маймачене, — подумал Джамба, — дорого мне это обошлось“.
Когда Джамба преподнес амбаню редкостный корень, глаза хитрого маньчжура радостно заблестели и он с удивлением сказал:
— У вас, оказывается, растет корень жизни?
Волей-неволей Джамбе пришлось рассказать амбаню, где монголы находят чудесный корень, возвращающий человеку молодость, силу, счастье.
48
Хурд — цилиндр в виде вращающегося барабана, который наполнен печатными молитвами. Один поворот барабана означает прочтение всех молитв.