Поэтому Афанасий, вернув газетку Володе, ответил на его восторги сдержанно и неопределенно:
— Поживем — увидим!
Он начал ждать приезда Николая в Старые Озера, чтоб поговорить с ним с глазу на глаз, чтоб разведать — его ли это слова и мысли о лугах или, может, писал он их под чужую диктовку сверху. А пока ждал, пока готовился к разговору, вспомнил, что Николай однажды, еще года полтора тому назад, обмолвился о водохранилище, но Афанасий не придал тогда этому значения — речной воды для города и окрестных сел вроде бы хватало.
Вообще-то Николай рассказывать о своей работе не любил. Скажет иногда слово-другое — и все. Афанасию, по правде говоря, это нравилось в сыне. Он ведь и сам был точно такой же, считал, что о работе надо не говорить, а делать ее и делать на совесть, чтоб после не было стыдно перед людьми…
Разговор о море у них с Николаем вскоре состоялся, но совсем не такой, на который рассчитывал и надеялся Афанасий…
…Откуда-то издалека, из верховьев реки неожиданно налетел на море ветер. Оно сразу же пошло рябью, качнулось торопливой волной, мгновенно превращаясь из голубого в свинцово-сизое, темное. Володя в последний раз нырнул с вышки, а потом начал одеваться и позвал с собой Афанасия:
— Может, посмотришь на «голландца», дядь Афанасий.
— Так ведь уже смотрел, — ответил тот. — Сколько можно…
— А я заново мачту выкрасил…
— Некогда сейчас, — все же отказался Афанасий, чувствуя во всем теле какую-то неодолимую усталость, хотя и проплыл он на лодке всего ничего — каких-нибудь пяток километров. В былые годы на реке Афанасий, случалось, плавал вдвое больше и никогда не уставал.
Он поднялся с земли и, наспех попрощавшись с Володей, начал пробираться по тропинке между подсолнухами и зарослями кукурузы к дому. Настроение у Афанасия совсем испортилось. Он шагал тяжело, с одышкой, корил себя в душе за разговор с Володей. Обидел он парня зря, можно ведь было сходить к нему в гараж, посмотреть еще разок на яхту, похвалить… Володя в этом «голландце» души не чает. Море еще и строить не начинали, а он уже Афанасию с ним все уши прожужжал.
Дома Афанасия ждал Николай. Его по-нефтяному черная «Волга» стояла во дворе, ворота были закрыты на все засовы — значит, приехал надолго.
Афанасий поставил возле крылечка весло и вошел в дом. Николай сидел за столом на своем излюбленном месте, возле окошка, и пил молоко из высокой, чуть выщербленной чашки, которая тоже считалась «его» еще с самого раннего детства.
Поздоровались за руку, крепко и как-то по-родному обрадованно, словно после долгой разлуки, хотя Николай был в Старых Озерах всего неделю тому назад.
— Как здоровье, отец? — спросил он Афанасия и подвинулся чуть в сторону от окошка, уступая ему место.
— Спасибо, здоров, — ответил Афанасий. — Вот по твоему морю ездил.
— Ну и как оно тебе?
— Пока не знаю, — не стал обманывать его Афанасий.
Екатерина Матвеевна еще налила Николаю молока и присела рядышком с мужчинами.
Афанасий по-отцовски внимательно наблюдал за Николаем, за каждым его движением, смотрел, как тот держит чашку и хлеб, как отпивает молоко затяжными глубокими глотками, а сам все еще ощущал в своей руке его пожатие. Афанасий давно уже заметил, что с каждым годом рука Николая становится все крепче и шире, набирается твердости, а его, Афанасиева, рука слабеет, костисто усыхает, хотя и не теряет еще прежней тяжести. Афанасий считал это справедливым и радовался за Николая, за его уверенность в себе и в своих делах…
— Володя говорит, вы здесь праздник какой-то задумали, — спросил Афанасий, поглядывая в окошко на море. — К чему это?
— Ну как, к чему? — отставил в сторону чашку Николай. — Дело сделано — можно и попраздновать.
Афанасий промолчал, опять глянул на море, лазурно синеющее от берега к берегу, и уже в который раз за четыре года вспомнил тот, самый первый разговор с Николаем насчет водохранилища и лугов.
Николай тогда сидел за столом точно так же, как сегодня. Екатерина Матвеевна угощала его домашней, деревенской едой, по которой Николай в городе всегда скучал. Афанасий отвлек его от обеда, спросил прямо, без долгих подходов, ничуть не изменив своей давней привычке разговаривать с детьми строго и требовательно: