За столом воцарилась такая тишина, что Джейна, еще не договорив, поняла, какую глупость сморозила. Она подняла голову и увидела, что все, даже маленький Анакин, пялятся на нее, как на чудо природы. Джейна украдкой взглянула на брата-близнеца. Тот укоризненно качал головой.
— Ты же знаешь, как много этот корабль значит для твоего отца, — сказала мать; она произнесла это холодным, спокойным голосом, который казался хуже самого громкого крика. — Ты также знаешь, что <Сокол> спас жизнь половине всех тех, кто сидит за этим столом, причем некоторых он спасал неоднократно. И я знаю, что ты знаешь, что мы знаем, что ты это знаешь. Поэтому остается лишь предположить, что ты произнесла эти язвительные и оскорбительные слова специально для того, чтобы выказать неуважение по отношению к отцу. Я права?
Джейна открыла было рот, чтобы возразить, но в этот миг встретилась взглядом с дядей Люком и поняла, что отпираться нет смысла. Мама чуяла неправду не хуже дяди Люка. Это была как раз та грань Силы, которой она научилась пользоваться. Жизнь была бы гораздо проще, если бы можно было врать родителям, как это делали другие дети.
Но раз это было невозможно, оставалось только признаться.
— Ты права, — угрюмо сказала Джейна.
В отличие от матери, контроль над голосом ей не слишком давался.
— В таком случае, я полагаю, что вам пора отправляться в свою комнату, юная барышня.
— Но…
— И никаких <но>, - сказал Хэн.
Джейна поняла, что разговор окончен. Когда отец начинал говорить таким тоном, спорить с ним становилось бесполезно. Она встала из-за стола и отправилась в выделенную ей с братьями комнату, по-прежнему дуясь на всю Вселенную. Впрочем, в глубине души Джейна понимала, что во всем виновата только она сама.
Это была еще одна отрицательная сторона. Будучи джедаем, ты не можешь соврать даже самому себе.
От того что Джейну отправили в постель, атмосфера за столом не улучшилась, подумала Лейя. Когда наказывали кого-то из близнецов, начиналось что-то вроде цепной реакции. Второй близнец начинал нервничать и вскоре отпрашивался из-за стола, чтобы пойти посидеть возле наказанного. Затем Анакин замечал непорядок и просил разрешить ему пойти посмотреть, что случилось. Выгони одного, и через десять минут за столом не будет всех троих. Обычно после этого взрослые наслаждались приятным ужином в тихой и спокойной обстановке. Но не сегодня. Хэн нехотя делал вид, будто все нормально, Чуй притворялся еще менее убедительно, а Люк изо всех сил пытался разрешить проблему.
— Считаешь дни до путешествия на Кореллию? — наконец спросил Люк, пытаясь завязать беседу.
— А? Ну да. Конечно, — ответил Хэн. — Отличная будет поездка. Жаль, что ты не летишь с нами.
— Очень хотелось бы, — сказал Люк. — Но я пообещал Ландо помочь ему в каком-то жутко секретном проекте.
— Ага, он что-то такое упоминал, — заметил Хэн. — Не намекнешь, что это такое?
Люк покачал головой: — Ни словечка. Могу только сказать, что это займет несколько недель.
— Не терпится узнать, во что он ввязался на этот раз.
— Мне тоже, — сказал Люк. — Кстати, Лейя, о секретах. У меня завтра вечером встреча с Мои Мотмой. Она тоже не говорит, чего от меня хочет. Что-то на меня одни секретные миссии сыпятся.
Хэн как-то странно поглядел на него и вымученно улыбнулся.
— Ага, цыц и ни звука, — произнес он. Лейя, наконец, потеряла терпение.
— Прошу меня простить, — сказала она. — У меня сегодня еще куча работы.
Она встала из-за стола и быстро направилась в свой кабинет. Ее не волновало, что отговорка на самом деле жалкая. Лейя закрыла дверь и нажала кнопку отмены на панели управления освещением, не давая автоматике зажечь слишком яркий свет. Она включила лампы почти на самый минимум. Пускай будут сумерки.
К сожалению, занятость не была просто отговоркой. Сколько бы Лейя ни набирала себе помощников, ее всегда ждала бездна работы. Вздохнув, принцесса прошла к своему рабочему столу. Автоматически включилась настольная лампа, осветив поверхность ярким и чистым светом. Ее Лейя трогать не стала. Она села в темноте, в стороне от светового пятна, и внезапно поняла, что не может заставить себя разобрать даже один-единственный из множества важных государственных документов, загромоздивших ее стол.
Неужели она так расстроилась из-за мелкой перепалки за ужином? Лейя понимала, что сказалось то непонятное напряжение за столом, но дело было не только в нем. Периодически (вот как сейчас) Лейя вдруг осознавала, что она мать троих детей и должна воспитать этих самых детей цивилизованными людьми. И ей почему-то становилось страшно.
Теперь она понимала, каким было ее собственное детство. Ей постоянно твердили, что на официальных приемах нужно вести себя тихо и не вертеться. Ее постоянно оставляли на попечение нянек и телохранителей, потому что отец был слишком занят. За столом она проводила больше времени с дроидами и слугами, чем с Бэйлом Органой. И даже это убогое детство закончилось очень быстро.
Будучи еще практически ребенком, она стала все глубже и глубже окунаться в политику. Сделаться сенатором в таком юном возрасте — немалое достижение, но ради этого достижения ей пришлось пожертвовать последними годами своего детства, своего наивного существования. Однако только теперь, глядя на мир глазами собственных детей, Лейя стала осознавать, какая это была высокая цена.
Хэн никогда не распространялся о своем детстве и вообще о своей жизни на Кореллии. Из всех троих более-менее нормальное детство было разве что у Люка. Люк вырос на Татуине и считал своими дядей и тетей чету фермеров Ларсов — Оуэна и Беру. Однако юность свою он провел примерно в такой же изоляции, как и Лейя. На влагодобывающей ферме ребенку будет одиноко даже при нормальных условиях — а там условия были весьма далеки от нормальных.
На самом деле Оуэн и Беру не являлись дядей и тетей Люка. Насколько Лейя понимала, они были к нему добры, но все же держались отстраненно. Между ними никогда не было такой любви, такой теплоты, которую Лейя хотела подарить своим детям.
От ее внимания не укрылся и тот факт, что ни она сама, ни ее брат не стали приемными детьми вырастивших их людей. Ситуация вынуждала пойти на определенные ухищрения, на обман с благой целью. Чтобы защитить детей, приходилось поддерживать отчужденность. Воспитанница и племянник на содержании — вот и все родство, которым могли похвастаться Лейя и Люк.
Было и еще одно обстоятельство, которое терзало Лейю (и Люка тоже, в этом она не сомневалась). Это было чувство вины. Каждый из них, сам того не сознавая, стал невольным вестником смерти для близких людей. Планета Алдераан была избрана мишенью для Звезды Смерти в значительной мере как родная планета Лейи. Оуэн и Беру Ларсы погибли от рук имперских штурмовиков, искавших дроидов, которых забрал Люк.
Принимая во внимание весь этот груз, вряд ли стоило удивляться твердому намерению Лейи сделать свою семью именно семьей, а не просто компанией случайных людей, происходящих от общего предка. С другой стороны, она не могла не учитывать, что дети таких влиятельных и известных родителей часто будут становиться игроками — или, хуже того, пешками — в сложной игре за власть. Даже если дети не наследовали напрямую ее пост и ее влияние, они тем не менее являлись вторым поколением в семье, которую, не слишком погрешив против истины, можно было назвать правящей фамилией Республики.
Хотели они того или нет, сознавали или не сознавали, однако ее дети, по сути, представляли второе поколение династии. Не требовалось большого воображения, чтобы увидеть все вытекающие отсюда опасности. Искушение власти и богатства может быть очень сильным. Что, если оно окажется сильнее родственных уз?
Что, если через двадцать лет Анакин попытается в чем-то обойти Джейсена? Что, если какой-нибудь лукавый советчик посоветует Джейсену убрать с пути брата и сестру ради некой сиюминутной цели? Это казалось невозможным, но в истории было полным-полно подобных случаев.