Когда председательствующий на суде Маршал Советского Союза И. С. Конев задал Берии вопрос о том, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении, то Берия, в частности, сказал: «Я должен заявить суду, что врагом народа я не был и не могу быть… Но должен сказать, что за период моей работы в Закавказье и в Москве мною было сделано много такого, что граничит с вражеской деятельностью. Одним из самых тяжких для меня обвинений является мое участие в муссаватистской контрразведке. Это обвинение я признаю полностью. Кроме того, должен признать, что, работая в Бакинском Совете в общей канцелярии после ухода большевистской власти, я остался в Баку. Есть ряд и других моментов из бакинского периода, которые меня порочат. Самым тяжким позором для меня как гражданина, члена партии и руководителя является мое бытовое разложение, безобразия и неразборчивая связь с женщинами… Пал я мерзко и низко. Я имел много связей с женщинами, подозрительными по шпионажу. Период 1937–1938 гг. в Грузии… Я действительно как секретарь ЦК партии Грузии давал прямые указания арестовывать и избивать людей. Я должен сказать Вам, что изменником и заговорщиком я никогда не был и не мог им быть. У меня и в мыслях не было, и я не помышлял даже, чтобы ликвидировать советский строй и реставрировать капитализм. Я никогда ни с какими иностранными агентами и контрреволюционными грузинскими меньшевиками связей в контрреволюционно преступных целях не имел. Всякие связи, какие у меня были, шли по линии МВД СССР…»
В последнем слове Берия сказал: «Я уже показывал суду, в чем я признаю себя виновным. Я долго скрывал свою службу в муссаватистской контрреволюционной разведке. Однако я заявляю, что, даже находясь на службе там, не совершил ничего вредного. Полностью признаю свое морально-бытовое разложение. Многочисленные связи с женщинами, о которых здесь говорилось, позорят меня как гражданина и как бывшего члена партии. Признаю, что я ответственен за перегибы и извращения социалистической законности в 1937–1938 гг., но прошу суд учесть, что контрреволюционных антисоветских целей у меня при этом не было. Причина моих преступлений в обстановке того времени. Моя большая антипартийная ошибка заключается в том, что я дал указание собирать сведения о деятельности партийных организаций и составить докладные записки по Украине, Белоруссии и Прибалтике. Однако и при этом я не преследовал контрреволюционных целей. Не считаю себя виновным в попытке дезорганизовать оборону Кавказа в период Великой Отечественной войны. Прошу Вас при вынесении приговора тщательно проанализировать мои действия, не рассматривать меня как контрреволюционера, а применить ко мне те статьи Уголовного кодекса, которые я действительно заслуживаю».
В приговоре, объявленном 23 декабря 1953 г., Берия обвинялся в том, что он сколотил враждебную Советскому государству изменническую группу заговорщиков, которые ставили своей целью использовать органы внутренних дел против Коммунистической партии и Советского правительства, поставить МВД над партией и правительством для захвата власти, ликвидации советского строя, реставрации капитализма и восстановления господства буржуазии.
Став министром внутренних дел СССР в марте 1953 г, Берия начал усиленно продвигать участников заговорщической группы на руководящие посты. Заговорщики принуждали работников местных органов МВД тайно собирать клеветнические данные о деятельности и составе партийных организаций, пытаясь опорочить работу партийных органов. Были приняты меры к активизации буржуазно-националистических элементов в союзных республиках, разжиганию вражды и розни между народами СССР.
Был установлен шпионаж за руководством Коммунистической партии и Советского правительства.
Суд обвинил Берию и его соучастников и в том, что они совершали террористические расправы над людьми, со стороны которых боялись разоблачений.
На протяжении ряда лет они производили аресты невиновных людей, от которых затем путем применения избиений и пыток вымогались ложные показания о совершенных или готовящихся контрреволюционных преступлениях.
Подсудимые лично избивали и истязали арестованных невинных людей, а также отдавали приказы о применении массовых избиений и истязаний арестованных подчиненными им работниками НКВД-МВД.
Они вымогали от арестованных ложные показания о якобы готовящихся террористических актах против Берии и его сообщников. Затем сфальсифицированные уголовные дела передавались на рассмотрение «Особой тройки» или «Особого совещания», которые выносили решения о расстрелах или лишении свободы ложно обвиняемых людей.