– Джек застыл. Весь трясся, словно… как вы это там называете? Эпилептик? Будто в припадке. Обоссался даже, всю штанину себе обмочил. Короче, закрыли дверь, отвезли его к себе.
Он опять пососал сигару, поглядел на красновато тлеющий кончик.
– Я привязал его к стулу. Сказал, что убью его сестру, если он не сделает то, что приказано. Вон Виктор, – он показал на здоровяка-блондина, – съездил, привез ее. Беру нож, режу ей по лицу. У него на глазах. «Теперь сделаешь?» – спрашиваю. Ноль эмоций. Ладно, начинаю работать ножиком всерьез. А он все так и сидит, как истукан…
Грудь сжало, словно натуральными железными тисками. И у этого чудища моя дочурка! Я даже непроизвольно вздрогнул, когда хрустнули костяшки моих собственных пальцев, крепко сжавшихся от бессильной ярости. В другой руке я по-прежнему держал пустой тяжелый стакан. Чуть было не ткнул им Волчека в глаз, но вовремя отказался от этой затеи. Недавняя попытка такого рода закончилась довольно плачевно, так что зря рисковать не стоило.
По крайней мере, пока.
– Я понял, что полагаться на Джека нельзя. Прежде чем прикончить его, доставил его сестре некоторое удовольствие. Сунул ей в руку свой нож и помог ей его резать. Как следует резать.
Во взгляде его сверкнул адский огонь, глаза будто купались в его свете. От подобных воспоминаний он реально кайфовал.
– Джек и без того был безголовый, судя по его поведению. Ну я ему башку и отхватил. Вручил сеструхе, прежде чем и ее почикать. Вообще-то боевая девка. Не то что братец.
Я поглядел на спортивную сумку на полу, теперь милосердно закрытую. Подумал о Джеке. Опять испытал к нему лютую ненависть. Дай мне волю, я б его башку пинками в Гудзон сейчас загнал бы. Чтоб дерьмо из нее выбить. Самое ей там место – на дне реки, рядом с тем утопшим сухогрузом!
– С вами у нас нет времени на репетиции, – опять вступил в разговор Артурас. – Бомба уже на вас, мистер Флинн. Успокойтесь, возьмите себя в руки. Помните про дочь. Занесете бомбу внутрь – будете на шажок ближе к ней. Если вас поймают, отправитесь в тюрьму за попытку взрыва общественного здания. Скорее всего, дадут пожизненное, без всяких условно-досрочных. Как думаете?
Я думал, что он совершенно прав. С публикой, которая пытается взорвать общественные здания, в этом городе обычно не церемонятся, приговор будет самый суровый. И впрямь корячится пожизненное, тут и думать нечего. Единственное смягчающее обстоятельство – это что я подложу бомбу, поскольку они угрожали моей дочери. Действия под принуждением. Не самый сильный аргумент защиты, но от высшей меры вполне можно отвертеться.
По физиономии Артураса опять расплылась та отвратительная улыбочка. Я почти уверился в том, что он прекрасно понимает, о чем я сейчас думаю. Волчек затушил сигару в пепельнице, пристально пригляделся ко мне сквозь рассеивающиеся клубы дыма. Мне подумалось, что разумом эти две безжалостные твари явно не обижены, только вот разум у них устроен по-разному. Артурас, судя по всему – типичный советник, человек плана, который ничего не оставляет на волю случайности и тщательно взвешивает все возможные риски. Расчетливый мыслитель. Босс же его совсем из другого теста. Все движения у Волчека замедленные, чуть ли не изящные – словно у кота, которой подстерегает добычу в высокой траве; интеллект у него природно-примитивный, основанный на инстинктах – почти как у дикого зверя. Мой личный инстинкт подсказывал мне, что ни тот ни другой не оставят меня в живых, никогда не позволят рассказать о том, что произошло в действительности. При любом раскладе.
– Да в этом здании сто лет ноги моей не было! С чего вы взяли, что я так вот попросту войду туда без досмотра?
– Вы знаете охранников, и, что более важно, они знают вас, – сказал Артурас. Наклонился ко мне, заговорил громко и размеренно, будто гвозди вбивал: – Мы очень долго наблюдали за этим зданием, господин адвокат. Я почти два года угрохал, разрабатывая свой план до мельчайших подробностей. Тот, кто пронесет бомбу, должен пользоваться доверием охранников; это должен быть такой человек, которого они никогда ни в чем не заподозрят. Другого способа доставить бомбу в здание не существует. Я сам за вами прослежу. Просто быстро проскочите в рамку в самый последний момент, будто бы на суд опаздываете, помашете охране за стойкой. Сигнал сработает, но они не обратят на него внимания – махнут, чтоб проходили быстрей. Переброситесь с ними парой слов. Они вас знают. Они ведь даже ваши звонки принимают.
Действительно, мобильника у меня не было. Еще не хватало, чтобы мое местонахождение можно было в любой момент вычислить по сотовым башням… Понятно, что все это отрыжка старых годов, от которой мне так и не удалось избавиться, хотя Джеку регулярно удавалось всучивать мне сотовые телефоны, которые я почти сразу же терял. Занимаясь адвокатской практикой, бо́льшую часть дня я обычно проводил в суде. Если я кому-то вдруг неотложно требовался, то звонили мне на таксофон у входа. Обычно кто-то из охраны знал, на каком именно заседании я в данный момент присутствую, – исправно приходили и звали к телефону. Пара бутылок вискаря на Рождество да по корзинке со всякими вкусностями каждому на День благодарения – вот и все расчеты за столь полезное содействие.