В начале 50-х, после завершения строительства завода «Оксид», большинство этих домов разрушили, возведя помпезные «сталинки», а людей переселили в благоустроенное общежитие. А вот на улице Декабристов эти просевшие избушки до сих пор стоят.
В комнате, куда мы с Ольгой вошли, справа от входа была печь: домик обогревался, как и 100 лет назад, дровами и углем. Налево располагалась кухня. За печью, направо, была еще одна комната – спальня, куда вела двухстворчатая филенчатая дверь. У стены с двумя окнами стоял стол, застеленный старомодной клеенкой в голубую клеточку. На шахматной доске располагались фигуры в какой-то незаконченной позиции. В углу фанерная этажерка с несколькими книгами на полках. Рядом комод со стеклянным фасадом, за которым виднелась посуда: тарелки, ваза, блюдца. У стены слева стоял громоздкий диван , застеленный толстым покрывалом коричневого цвета. Пол был дощатым и давно некрашеным. У входа лежал круглый коврик, а до самого стола простиралась ковровая дорожка, по виду испытавшая на себе тяжелую поступь неряшливых красноармейских сапог 1917 года.
Ольга с размаху опустилась на диван, сложила руки на груди и, не приглашая меня сесть, сказала:
- Только не подумайте, пожалуйста, что я не люблю гостей. Я просто предпочитаю знакомиться с ними прежде, чем они вломились в мой дом. Если вы из инспекции, то я уже отметилась там сегодня…
Я все еще стоял возле печки и снег на моих ботинках начинал превращаться в водяные капли.
- Меня зовут Иван Ангелов. Я не из инспекции и не из милиции…
Сделав шаг вперед, и передав ей удостоверение с позолоченной ящерицей на обложке, я расстегнул две пуговицы на пальто – в комнате было жарко.
- Частная ищейка! – воскликнула девушка, изучив документ, - сейчас таких ксив на барахолке пруд пруди. Со мной сидела женщина, которая оперировала в городской больнице пациентов по поддельному диплому врача-хирурга. Купила его в переходе метро. Технику операций она черпала перед каждой операцией из учебника по хирургии.
- Удостоверение настоящее.
Ольга вернула мне «корочки» и спросила:
- Что вам нужно?
- Я участвую в расследовании убийства Юрия и Веры Гуревич. Насколько мне известно, вы их знали.
- Знала. Что из того?
- Вы могли бы помочь следствию…
- С чего бы это?
- Но они же были вашими друзьями!
- Это было давно. С тех пор они успели превратиться во врагов.
- Вы на них в обиде за то, что они свидетельствовали в суде по делу Нимцовича против вас?
- Знаете что? – Ольга резко поднялась с дивана, открыла дверь в сени, - выматывайтесь отсюда. Ясно?
- Мне известно, - как ни в чем небывало продолжал я, - что во время убийства еще одного вашего друга, Павла Ведерникова, 1сентября этого года вы были недалеко от места преступления. А также посещали свою квартиру, подаренную вам покойным Нимцовичем, из которой, как на ладони виден гараж Павла, где и произошло убийство.
- Вон! – Ольга выставила указательный палец в мрачное чрево сеней.
Я вздохнул, и взглянул еще раз на фото в рамке на верхней полке старинной этажерки. На нем Славка Нимцович, молодой и красивый улыбался, глядя в объектив неизвестного фотоаппарата.
- Ольга, если вам что-то известно об убийстве, советую мне об этом рассказать сейчас. Потом будет поздно.
- Уходите…
Я еще раз вздохнул и вышел на улицу, вздрогнув от громкого щелчка закрываемого замка. Звук был похож на выстрел.
ГЛАВА 13
- Паша, это будет нечто похожее на тотализатор. Шахматный тотализатор, - Вера Васильевна прохаживалась по мягкому ковру своего шикарного кабинета в квартире на Красном Проспекте с миниатюрной кофейной чашечкой – демитас в руках.
- Наши друзья Яша и Абиг привлекут своих людей в Израиле и Армении, вы с Жанной поможете в поиске таких состоятельных и увлеченных шахматами товарищей в Грузии…Мы с Юрой уже заручились поддержкой деловых людей в Москве и Сочи. Ведутся переговоры с заинтересованными сторонами в Китае и Болгарии. Это, Паша, будут совсем другие деньги!
Ведерников, сидя на модном диване, приятно холодившем своей импортной кожей нагревшееся от июньской жары тело, с настороженностью вслушивался в уверенный, но мягкий голос Веры Гуревич. Павел испытывал робость перед этой властной и умной женщиной. Всем своим небедным существованием он был обязан исключительно ее деловой хватке и дьявольской хитрости, плутовству и изворотливости, но его опыт и природная интуиция подсказывали, что за приятной маской деловой женщины скрывается опасный и жестокий человек.
После линевской премьеры использования запрещенных методов ведения шахматных поединков, все коммерческие турниры, организованные Гуревичами и Федерацией непременно заканчивались победой простого мастера спорта из сибирской глубинки – Славы Нимцовича. Томск, Омск, Барнаул, Челябинск, Сочи, Краснодар…Шесть крупных турниров за три месяца, не считая корпоративных турниров по заказам предприятий, принесли группе Гуревичей – первой в России обладательнице уникальной компьютерной программы, способной на равных бороться с гроссмейстерами, 250 тысяч рублей чистой прибыли. Конечно, львиная доля преступных доходов перекочевала в карманы вождей – Юрия и Веры, но кое-что прилипло и к рукам Павла Алексеевича…Сидя на упругой коже хозяйского дивана, Ведерников страдал - темная душа его металась между алчной страстью обладания большими деньгами и холодящим ужасом возможности наказания за мошенничество такого масштаба.