Опять этот Снорг.
Делаю вид, что плохо расслышала.
— Сноргу?
— Да, господину управляющему. Все просьбы о закупках стекаются к нему. У него… - Хела оглядывается, затем понижает голос, - есть свои поставщики. Чужих он не жалует. Я как-то слышала его слова: лучше переплатить за надежность, нельзя экономить на королевских особах.
Вспоминаю вчерашнее мясо на кухне, которое не смогла даже проглотить. Если где «настоящее качество» и цветет буйным цветом, так точно не в королевских тарелках . Но зато теперь все становится окончательно понятно. Я бы и сама могла сразу догадаться, что в королевскую казну вполне официально запустить руку имеет право именно управляющий.
Видимо, именно за исключительно «правильную» трату королевских финансов ему и полагался кусок Ледяного утеса. Хорошо, что некоторые настолько без кукушки в голове, что болтают обо всем направо и налево, вряд ли задумываясь, как эта информация потом «живет», где бродит и в чьи уши попадает. Это я о болтливой сестре господина Снорга. Надо бы вручить ей похвальную грамоту - «За заслуги перед Короной».
— Хорошо, - киваю, что мол, приняла к сведению. - И второй вопрос: я правильно поняла, что наша доблестная стража самовольно заходит на твою кухню и забирает все, что ей нравится?
Хела мнется, кусает и без того растрескавшиеся губы, а потом просто как-то обреченно кивает.
— И все, что забирают, тащат в свою нору?
— Да. Они держатся в стороне ото всех. Не едят за общим столом.
Ишь какие гордые, прямо по-настоящему цвет и надежда моей безопасности, элитные пузатые войска, чтоб им провалиться.
— Еду собирают сами, - продолжает Хела, - а еще каждый вечер требуют бочку пива. Небольшую, - добавляет поспешно.
В моей голове как будто щелкает переключатель. Рука сама собой шарит по складкам одежды в поисках заветной бутылочки, которую прибрала вчера во время ухода за ранеными. Да, это средство вполне могло облегчить некоторым из них страдание, но я, вероятно, слишком поганая королева, чтобы одинаково печься и о предателях, пусть, возможно, и невольных, и о собственных людях. В особенности – одном маленьком человечке.
— Кто им доставляет пиво?
Уж с чем-чем, а с запасами спиртного в Драконьем гнезде все в порядке. Это я понимаю, когда один из поварят Хелы проводит меня в сумрачное хранилище с низким сводчатым потолком, где вдоль стен тянутся деревянные стойки, заполненные разнокалиберными бочонками. Не думаю, что в каком-то из них есть первоклассное вино, но уж с пивом у нас точно проблем нет.
— Ваше Величество, чем могу помочь? – встречает меня подслеповато щурящийся дедок. На вид ему лет сто.
Отпускаю поваренка и делаю вид, что осматриваюсь с большим интересом. Здесь прохладно, но довольно сухо. Странно, учитывая абсолютно дикую влажность на улице.
— Я скоро выхожу замуж, - говорю с самым беззаботным видом, - по этому поводу хотела узнать, в достатке ли у нас пива и не отравим ли мы гостей вином из своих запасов?
— Да что ж вы так, Ваше Величество! - Морщинистое лицо дедка становится похожим на давным-давно затерявшийся за шкафом сухофрукт. – Несмотря на все тяготы, ваши запасы могут похвастаться редкими экземплярами! А если пожелаете, то старый Эльб отыщет бутылочку-другую, созвучную мелодиям Воспарившей Луны. Помните эти строки?..
Когда он оземь пал, страдая.
Когда он крыл раскрыть не мог.
Она бежала вниз от края,
Чтобы вернуть священный долг.
У меня кружится голова. Кружится настолько сильно, что едва могу стоять на ногах. Раскрываю рот, пытаясь сделать хотя бы один глубоких вздох. Как бы мне сейчас хотелось того самого пронзительного холодного ветра, чтобы ухватил за загривок и встряхнул, выбивая из головы все эти странные мельтешащие образы.
Хватаюсь за что-то руками, но сил нет никаких. Ноги подгибаются – и я сползаю по стойкам, оседаю на колени.
Меня будто снова выпотрошили. Хотя в этот раз сознание все еще при мне. Тусклое, неповоротливое, тяжелое.
— … милостивые, - различаю взволнованный голос старого Эльба. – Ваше Величество! Обождите немного, я приведу помощь.
— Нет, - хочу прокричать ему в спину, но лишь хриплю. - Все хорошо. Сейчас все пройдет.
Он останавливается, но явно все еще сомневается.
А мне неожиданно становится очень легко, как будто тело стало совсем невесомым. Да и мое ли это тело? Я как будто парю над ним, смотрю на себя со стороны. Совсем бледная, осунувшаяся.
«Да уж, Маришка, никакущая из тебя королевишна».