Звучит, возможно, не очень хорошо, особенно на фоне тотального контроля со стороны Магистра и вообще исключительно поганого положения и моего, и маленькой девочки, которая за последние дни даже неба открытого не видела над головой.
Я, наверное, большая эгоистка. Но лучше буду скучать по девочке, которую знаю всего ничего, чем вот так, как в моем настоящем мире, вообще без возможности почувствовать себя матерью.
Выходя из комнаты, даже не обуваюсь. Стопы нестерпимо холодит, но лучше так, чем раньше времени выдать свое присутствие неверным скрипом сапог или стуком каблука.
Иду вдоль стены, крадусь как вор, постоянно вслушиваясь в спящий замок. Пока мертвая тишина. Нигде ни шороха.
Выглядываю из-за поворота. Стражники развалились прямо на полу – сидят, прислонившись спинами к стене и раскорячившись в не особенно удобных позах.
Не тороплюсь, выжидаю несколько минут, переминаясь с одной занемевшей ноги на другую.
Все же спят. Значит, немного доработанное мной пиво пришлось по вкусу. Надеюсь, они были достаточно жадны, чтобы не проснуться.
Дальше иду на одних цыпочках. Сама себе кажусь до предела напряженной струной. Малейший шум, малейшее движение – и… не знаю, сердце остановится, честное слово.
Я уже рядом с ними. В воздухе стоит вонь перегара. И это настолько отвратительно, что я почти готова растолкать стражников.
Почти.
Осталось самое главное. Если дверь заперта, мне придется искать ключ на телах этих пьяных боровов.
Никогда не понимала тех, кто не в силах контролировать себя и напивается вусмерть. Это же насколько сильно надо не уважать себя, чтобы из раза в раз превращаться даже не в свинью – в блеющее и мычащее создание без признака интеллекта.
И мне нисколько не стыдно за свой поступок. Без зазрения совести повторю его снова и снова.
Стражник справа вздрагивает, даже дергается, будто в сильной судороге. И мое сердце буквально обрывается. Я не должна их бояться, у меня не должно быть такого ужаса от возможности быть пойманной. Все что они могут – просто не пустить меня. Больше ничего.
Но эмоции выше меня.
К счастью, стражник не просыпается. Просто устраивается поудобнее и даже начинает немного похрапывать.
Меня бьет сильная дрожь. И это не от холода.
Касаюсь пальцами металлическую дверную ручку и толкаю дверь. Даже зажмуриваюсь от предвкушения пронзительного скрипа. Но петли на удивление хорошо смазаны – и дверь, легко поддавшись, открывается вовнутрь.
Проскальзываю в комнату, закрываю дверь и на несколько мгновений прижимаюсь к ней спиной. Сердце бешено колотится, дышу, как загнанная лошадь, но у меня все же получилось – и это главное!
Здесь почти совсем темно. Горит только небольшая масляная лампа на столике возле кресла с высокой спинкой, в котором сидит… как ее? Тильда? Высокая широкоплечая девица-гренадер с голосом молодой девчонки.
Жду. Обернется или нет?
Спит?
Принюхиваюсь, кажется, здесь тоже пахнет пивом.
Глаза понемногу привыкают к темноте, и вот уже вижу кровать – не большую, но уже и не детскую.
— Мамочка?.. - слышу едва различимый шепот.
Боже, у меня как у распоследней дуры из глаз брызжут слезы. Я не знаю эту девочку, и это совершенно точно не моя дочь, но почему же так щемит сердце?
Бросаюсь к ее кровати, буквально падаю возле нее на колени.
— Малышка…
Меня душат слезы.
Новое от 16.05.
Амелия выбирается из-под одеяла и тянется ко мне, а я обхватываю ее так крепко, как будто от того, насколько мы будем близко, зависят наши жизни.
— Не надо плакать, - шепчет мне на ухо совсем как большая. – Тепер же все будет хорошо, да?
В ее голосе столько надежды, что я тут же быстро киваю, еще крепче прижимая к себе щуплое теплое тельце. И улыбаюсь сквозь слезы. Дура и есть – это я должна ее успокаивать, это я должна вселять в нее уверенность, говорить, что все будет хорошо. А не устраивать соленое болотное царство, под страхом затопить и нашу комнату, и еще парочку этажей ниже.
— Как ты себя чувствуешь? – наконец, нахожу в себе силы немного успокоиться. – Не голодная? У тебя ничего не болит? Тебя выводят гулять?
У меня к ней тысяча и один вопрос, но сначала нужно узнать о ее самочувствие.
Немного отстраняюсь и быстро ее осматриваю. Смазанными движениями ощупываю плечи, руки. Принцесса выглядит немного бледной и у нее синяки под глазами, но это и понятно - вряд ли ребенок, насильно оторванный от матери. Но в остальном, слава богу, на девочке нет ни синяков, ни царапин. И совсем изможденной, несмотря на грустный вид, она не выглядит.