Он скалится полугнилыми зубами – и это становится последней каплей, которая окончательно переполняет мою чашу терпения. Желудок сжимается, живот сводит жестокой судорогой – и я захожусь в кашле.
Глава тридцать третья (2)
Стражник успевает среагировать и вскакивает на ноги, а я переворачиваюсь набок – и меня все же рвет. Почти одним только желудочным соком, но так долго и болезненно, будто пытаюсь исторгнуть из себя всю ту вонь и грязь, что даже на улице густым облаком висит вокруг человека, который когда-то наверняка обещал отдать свою жизнь, защищая меня.
— Надо же, а блюет, как обычная шлюха, - смеется «защитник» и, видимо, для подтверждения своих слов пинает меня ногой в живот.
Меня скручивает новая волна судороги, я задыхаюсь, хриплю и кашляю, но теперь мой желудок окончательно пуст.
— Ты же не думаешь, что этим представлением испортишь мне аппетит? – Рогир снова наклоняется надо мной, но на этот раз берет меня за волосы и медленно, с удовольствием, оттягивает голову назад, так сильно, что в шейном отделе начинают хрустеть позвонки. – Пойдем-ка со мной.
Он выпрямляется и не, выпускаю мои волосы из кулака, идет прочь. Даже что-то насвистывает себе, а я вынуждена перебирать ногами, чтобы хоть как-то не содрать себе в кровь всю кожу ниже спины. Теплую накидку теряю почти сразу, а потом начинаю оставлять после себя след из рваных лохмотьев, в которые быстро превращается мое ночное платье.
Начальник стражи дотаскивает меня до ступеней, ведущих в замок, и тут отпускает. Но тут же снова хватает, переворачивает на живот. Слышу лязг отброшенного в сторону ремня с мечом.
— Так как вы предпочитаете, чтобы я вас поимел, Ваше Величество? – спрашивает, пристраиваясь сзади.
Его руки уже шарят по моим почти голым ягодицам, по ногам. Он сжимает пальцы на моей больной ноги и с силой дергает меня на себя.
Кажется, на какое-то время я даже теряю сознание.
Прихожу в себя от потока ледяной воды мне в лицо.
— Ваше Величество, куда вы? – Рогир прямо мне в лицо заглядывает. – Я люблю, чтобы баба все чувствовала.
Нащупываю в просторном рукаве стилет, который дал мне Эльб. Не знаю, как за все это время не выронила его.
— Думаешь, я что-то почувствую? – облизываю капли воды на губах. Знаю, как это выглядит, и знаю, что он смотрит. – Ну, давай, герой, стаскивай портки. Спорим, ты в жизни ни одну женщину по-настоящему не удовлетворил. Какие-то проблемы с размером, да? Там что-то совсем маленькое? Как и щенка. Потому ты и со двора всех убрал, чтобы не опозориться.
Он резко заносит кулак для удара, но в последний момент сдерживается.
— Я пропущу тебя через всех своих ребят, - шипит прямо в ухо, но у меня нет сил даже на позывы рвоты. – И когда тебя закончит трахать последний, первый уже снова будет готов. И так по кругу.
— Правильно, когда не можешь сам, проси помощи у других.
В выпад я вкладываю все остатки сил, всю свою злость и ненависть. Никогда никого не ненавидела. Но сейчас…
Тонкое жало стилета бьет снизу вверх и немного наискось. И если бы все получилось, я бы воткнула кусок гладкой стали ему точно в горло. Но у меня слишком сильно шумит в голове и слишком сильно дрожат руки – и Рогир успевает отклониться.
Почти успевает.
Тонкое лезвие входит ему в щеку и застревает в нижней челюсти, нанизав на себя язык.
На этот раз он бьет кулаком. Не попадает точно, но хватает даже смазанного удара, чтобы практически выбить из меня дух. Почти ничего не вижу, едва-едва опираюсь на руки, но пытаюсь ползти вверх по лестнице.
Надо мной стоит невнятная ругань – и к нам уже бегут.
Вот и кончилась маленькая глупая королевишна. Надеюсь, хотя бы Эльб выполнит свое обещание. Я, кажется, не смогла сдержать ни единого своего слова.
Новое от 28.05. Глава тридцать четвертая (1)
Глава тридцать четвертая
Порыв сильного ветра заглушает все звуки. Это что-то невероятное, что-то напористое, наполненное первозданной яростью. Мир вокруг темнеет еще сильнее, крики и топот исчезают, будто звучат откуда-то очень издалека. Холодно, нестерпимо холодно. Не чувствую ни рук, ни ног.
Пытаюсь ползти дальше, ведь там, в нескольких метрах дальше, теплый зал, но это все равно пытаться выбраться из ледяной пурги, когда уже отморозил все, что только можно отморозить.
А потом все стихает.