И вот оно, время моего последнего удара. Пока я еще не рассыпался пеплом, с помощью аватара же я выдергиваю из перерожденного титана его душу, оставляя тело на забаву Циперону, закидываю ее в свои Сады вечного веселья и погружаюсь вслед за ним. Нужно успеть…
Эх, сады мои, садочки. Как же я скучал по вам! Не то, что Денис. Наверняка даже не полил вас ни разу… Так, Крон! Быстрее к нему!
Сосредоточившись на образе деда, я перемещаюсь к нему. Он стоит под яблоней, вылупив глаза, заполненные молочной дымкой, просто в никуда. А я же начинаю откачивать из него уровни.
«Так вот как это делается» — восклицает уцелевшая часть сознания Дениса, глядя на то, как из Крона в меня начинают перетекать потоки яркого света, напоминающего белое пламя.
Да, Именно так. И нужно спешить. Расшатанная всеми этими манипуляциями моя душа уже тоже начинает распадаться. Надеюсь, Глазик сумеет сохранить ядро и наставить каких-нибудь заплаток потом, при перерождении. Дух Крона начинает таять, и из нее вырываются другие духи. Это поглощенные им ранее, более слабые боги. Это хорошо, значит, я уже сумел ослабить его до того уровня, что эти поглощенные души смогли преодолеть удерживающие их скрепы. Вырвавшись на свободу, духи понимают, что к чему и начинают пытаться мне помочь, но я усилием воли изгоняю их из своих садов. По идее, там, снаружи, сейчас лопаются тюрьмы других, живых богов и они сообразят поймать их. Должны. Я же остаюсь, чтобы окончательно растребушить его душу. Даже простых людей, и даже арахнидов. Всех их — тоже прочь из сада!
В следующий миг окружающая картина начинает колебаться, и Сады веселья начинают тонуть в тумане. Земля колышется, как трясина, по ней ползут трещины и целые пласты искусственной реальности падают куда-то вниз. В проломах виднеется оно — ядро моей собственной души. то самое, которое видел Денис, находясь в каньоне воспоминаний своего прошлого воплощения.
И это единственный вариант избавить наш мир от сумасшедшего бога времени. Схватив в охапку так и не вышедшую из веселяночного дурмана душу Крона, я шагаю в эту пропасть и скрываюсь в ядре собственной души, наблюдая глазами своего аватара, как рассыпается пеплом мое основное тело. А когда я погружаюсь в пучину ядра, все гаснет.
Эпилог
Пип. Пип. Пип. Пип. Пип.
Как же неприятно пикают эти реанимационные мониторы. Хотя я знаю для чего это сделано. Этот мерзкий звук — он же даже мертвого разбудит! А это и есть основная функция реанимации. Эдакая некромантия по-научному.
Раскрыв глаза, я попытался посмотреть на разбудивший меня прибор, но не смог. Шея затекла так, словно я лежал без движения пару месяцев! Да и веки открывались с такой тяжестью, словно на них гирьки были подвешаны. Я попробовал пошевелить руками, и пусть и с трудом, но мне это удалось. Трубки, катетеры, капельница… Дежавю. Помнится, когда меня из запоя выводили, так же все выглядело. Готов поспорить, это не только та же самая палата, но и даже койка. Черт, а что вообще было? Почему я тут?
Неожиданно открылась дверь, и в палату вошел врач-реаниматолог. Почему я так решил? Так я знаю его, он же меня тогда и откачивал. Правда, пока я вспоминал, откуда я его знаю, у меня крайне разболелась голова. Мужик лет пятидесяти уже, с трехдневной щетиной на лице. Имени — хоть убей не помню.
— О, как я удачно зашел! — воскликнул он, увидев, что я пришел в себя. — И давно вы, молодой человек, бодрствуете?
— Нееет… — просипел я пересохшим горлом, явно отвыкшим говорить. — Что, где…
— Не помнишь ничего? — вздохнув, наклонился он ко мне и зачем-то посветил в глаза фонариком. — Себя хоть помнишь?
Нахмурившись, я попробовал вспомнить, кто я, и не смог. Вздохнув, я слабо и отрицательно помотал головой.
— Денис Степанович Синюхин ты. — проговорил он. — Ни о чем не говорит? — и, дождавшись моего отрицательного движения головой, продолжил. — На мотоцикле ты разбился, как на скорой сказали. Мол, нашли тебя в кювете, рядом — мотоцикл разбитый. Ну, ничего? Ладно, отдыхай.