Она притянула к себе его голову.
— Я люблю тебя, Чейз. Я так тебя люблю, — произнесла она страстно и поцеловала его.
Чейз ответил на этот поцелуй, и мир вокруг растворился в сладостном тумане.
Прошло еще два дня, в течение которых Таша упрекала себя за трусость. Разум говорил ей, что медлить дальше — серьезная ошибка, однако так трудно быть разумной, когда дело касается чувств…
В среду они встретились за ужином с родителями Чейза для обсуждения деталей предстоящей свадьбы. Его мать хотела, чтобы это был настоящий праздник, хотя времени на приготовления оставалось мало.
— Алисон с Мэттом прилетят, и Зван обещал быть, — заметила она за кофе.
— Не помешай я ей, она бы заказала «Боинг-747», чтобы доставить сюда все многочисленное семейство, — пошутил ее муж.
— Джон, не преувеличивай!
— Вовсе нет, — возразил тот, и Элейн возмущенно отвернулась.
— Ты уверена, что не хочешь больше никого пригласить на свадьбу? — спросила она, разглядывая короткий список, составленный Ташей.
— Только Энни и Стиви, — подтвердила та, стараясь почувствовать торжественность момента, но это ей не удалось: замучили угрызения совести.
— А родителей? — спросила Элейн ласково.
— Мы осиротели еще в раннем детстве, — быстро ответила она и испугалась, поймав взгляд Чейза.
— Мы?
Сердце ее ушло в пятки.
— У меня… есть сестра, — произнесла она осторожно. Вот прекрасная возможность во всем признаться.
Элейн, кажется, обрадовалась:
— Ну, ее-то несомненно…
— Мы не ладим, — прервала ее Таша, — я даже не знаю, где она. — Совершенная правда, а уточнять истинную природу их отношений не обязательно.
— Как жаль, милая, — посочувствовал ей Чейз, взяв ее за руку и без вопросов принимая объяснение.
Таша чувствовала, что должна еще что-то добавить.
— У нас совершенно разное отношение к жизни…
— А что было после смерти родителей? Вас кто-то удочерил? — поинтересовался Джон Калдер.
Таша покачала головой, вспоминая, как в детстве она мечтала о новой семье, но так никогда и не обрела ее.
— Нет. Никто не пожелал брать двоих, а разлучать нас не хотели. Мы мыкались по приютам, пока не повзрослели и не стали жить сами по себе.
— У нас настолько сплоченная семья, что я даже представить себе такого не могу, — признался Чейз, и Таша улыбнулась.
— Иногда это бывало неплохо, — признала она, вспоминая, что их кормили, давали одежду, однако заботы и ласки дарили мало.
— Но и не так уж хорошо, да? — спросил он. Она утвердительно кивнула.
— Все наладилось, когда я поступила в колледж, потом на юридический факультет.
— А когда ты в последний раз виделась с сестрой? — невинно спросила Элейн.
Таша знала, что следует ответить: «У кровати Чейза, совсем недавно», — но язык не слушался ее.
— Не думаю, что Таша хочет говорить об этом, — пришел Чейз ей на помощь.
Таша трусливо ухватилась за спасительную соломинку.
— Мы расстались не при лучших обстоятельствах, — смущенно призналась она.
Поглаживая ее руку, Чейз сменил тему, и она содрогнулась оттого, что снова упустила возможность честно открыться во всем. Они поболтали еще немного, затем Калдеры удалились, оставив их вдвоем за ресторанным столиком. Чейз виновато взглянул на нее.
— Не сердись на маму. Ей интересны люди, и порой она ведет себя не слишком тактично.
Таша оперлась локтями на стол и опустила подбородок на сцепленные в замок пальцы. Чувство вины мучило ее.
— Я не против. Твои родители так добры ко мне!
— Ты им понравилась, что совсем неудивительно. — Он мягко улыбнулся.
— Хотела бы я иметь таких родителей, — заметила она.
Чейз потянулся через стол и взял ее за руку:
— Бедная маленькая Таша. Она вдруг вспыхнула гневом:
— Не жалей меня, Чейз… — и попыталась высвободиться, но он крепко держал ее за руку. Она понимала, что зря вспылила, что виной тому — нечистая совесть, но ничего не могла с собой поделать. Ее эмоциональные реакции в последние дни для нее самой бывали неожиданностью.
— Ты вызываешь у меня вовсе не жалость, — возразил Чейз. — Да, мне жаль маленькую девочку, которой было так одиноко, хотя у нее была сестра. Но когда я смотрю на женщину, сидящую передо мной, то испытываю вовсе не жалость, — добавил он, и, мельком взглянув ему в глаза, она поняла, что он имеет в виду. Румянец залил ее щеки. Ее чувства к нему тоже не напоминали жалость.
Таша помолчала, пытаясь собраться с мыслями.
— Пойду-ка я, пожалуй, домой, пора в постель, — нарушила она наконец тишину и закусила губу, когда Чейз хрипло рассмеялся.
— Любое упоминание о постели вызывает у меня жар.
Его ответ был таким неожиданным и таким пылким, что ей показалось, будто ее собственная кровь кипит.
— Ничем не могу помочь.
— Здесь точно нет. — Он оглядел ресторан. Таша рассмеялась, хотя в горле пересохло.
— Может…
— Да? Может? — подбодрил он ее, и девушка прикрыла глаза.
— Может, ты расскажешь мне о своем детстве, — предложила она внезапно. — Начни с самого рождения.
— Хочешь переключить меня на другую тему? — Его брови поползли вверх, и в глазах Таши блеснули озорные огоньки:
— Нет, саму себя переключить. Чейз прислонился к спинке стула и прикрыл глаза, прежде чем приступить к рассказу.
— Значит, так, родился я в четверг… — начал он, и, нежно улыбаясь, она тоже откинулась назад и стала слушать зачаровывающий звук его голоса.
Господи, разве странно, что она так боится потерять его? Это самый удивительный мужчина, о каком она даже и не мечтала. Как признаться ему? Как набраться сил?
Этот вопрос не давал ей покоя весь четверг, ее последний день в офисе. Неожиданностью оказалось маленькое сборище в ее честь в обеденный перерыв и красиво упакованный подарок. Все это напомнило ей счастливые дни, проведенные в фирме, и уезжать было грустно.
Реальность происходящего она поняла, лишь собираясь на ужин с Чейзом несколько часов спустя. Уже натянула черное вечернее платье и с удовольствием отметила, как красиво юбка струится по бедрам и смотрятся кружевные рукава. И тут ее вдруг осенило.
Бросив работу, приняв поздравления и подарки от коллег и согласившись выйти замуж за Чейза завтра, она прочно, неразрывно связывала с ним свое будущее. Значит, жребий брошен.
Она пристально всматривалась в свое отражение в зеркале.
— Ты не скажешь ему? — искушало оно, и она прочла ответ в своих же глазах.
Нет, не скажет. Не может. Вся жизнь ее была ожиданием. Ожиданием чего-то такого, что она не в состоянии описать. И она обрела это в любви к Чейзу Калдеру. Так неужели позволит себе лишиться его?
Она справится с чем угодно, только не с этим. Не переживет разрыва с ним, а именно это может произойти, если рассказать ему о Наталье. Не рассказать — тоже плохо, но ведь он никогда не узнает о ее сестре-близняшке. Наталья за тысячи миль отсюда. Чейз не узнает о подмене. Как говорится, святое неведение.
Она играет ва-банк, что ей совершенно несвойственно. Да, это нечестно, но иного выхода нет. Да, она рискует, но любовь Чейза стоит любого риска, кроме риска лишиться его.
Звонок в дверь вырвал ее из оцепенения и до смерти перепугал. Она нервно вздохнула и лихорадочно поправила юбку. Обратной дороги нет. В последний раз взглянув в зеркало, она взяла сумочку, набросила шелковую шаль и подошла к двери.
Чейз уже ждал ее в черном смокинге и белой рубашке. Он взглянул на нее, и его губы изогнулись в улыбке.
— Похоже, мы подумали об одном и том же, — прошептал он, заставив ее вздрогнуть.
— О чем? — спросила она задыхаясь.