Гулко застучало сердце. Приближалась долгожданная минута встречи. Огонек, мелькающий за деревьями, — это свет в окошке моисеевского выселка. Ошибиться невозможно. Места знакомы издавна.
Сейчас Кулунтай предстанет перед лицом перепуганного насмерть врага. За все отомстит. И за собственные раны и за гибель друзей. За все, за все получит эта старая росомаха!
Кулунтай хорошо знал, что скажет Моисею Потапову, как поступит с ним и с его выводком. Каждое слово продумано, каждое движение рассчитано. По пути к выселку он наслаждался предвкушением близкой расплаты. Если и боялся чего в эту минуту манегр, так это отсутствия старого охотника.
«А вдруг старина бродит где-нибудь по тайге? Не дай бог, если на охоте! — думал он. — Упустить такой случай нельзя. Не будет старика, перестреляю его родню. Все равно. Пусть знает, что за Кулунтаем еще никогда долги не пропадали!»
Моисей был дома. Дома была его жена и сын, дома была его внучка Зойка. Ничего не подозревая, они сидели, коротая вечер, каждый за своим делом. Моисей чинил конскую сбрую и чадил, как всегда, самокруткой. Степка, расставив на столе патроны, вырезал пыжи. Фекла латала обносившуюся одежонку. Лишь Зойка ничего не делала. Подперев щеку рукой, она мечтательно глядела в угол и, казалось, была чем-то опечалена.
Кулунтай, неслышно ступая на носки, подкрался к окну. Прямо перед собой он увидел кудлатую голову старика, склонившуюся над хомутом. Манегр обрадованно вздохнул. Можно сейчас же вскинуть пистолет, и упадет голова Моисея на хомут. Бандит медленно поднял пистолет, поймал в прорезь прицела морщинистый лоб своего врага. Нет, он хочет насладиться местью, он хочет, чтобы Моисей ползал в его ногах, он хочет посмотреть в его глаза.
Словно почуяв опасность, Моисей поднял голову, прислушался, отодвинул ногой хомут. Кулунтай опустил маузер и направился к двери. Помедлив, он взялся за скобу. Дверь оказалась запертой. Держа оружие наготове, Кулунтай уверенно постучал. В сенях басом залаял пес. Послышались шаркающие шаги.
— Кто по ночам бродит?
Это был голос Моисея. Кулунтай узнал бы его среди тысячи других голосов…
— Свои, пограничники… — как можно спокойнее ответил бандит.
— Открывай! Не заперто…
Кулунтай дернул за скобу.
— Заперто! Открывай! — проговорил он настойчиво.
— Обожди минутку, портки только надену, — ответил старик.
Манегр понял, что Моисей хитрит. Поняв свою ошибку, Кулунтай выругался и выстрелил.
Моисей вихрем влетел в избу, схватил с кровати подушку, запустил в лампу.
— Ложись! — крикнул он домочадцам.
В ту же секунду над головой старика просвистели и глухо шлепнулись в стену две пули. Кулунтай стрелял по окнам. Спрятавшись за огромную лиственницу, он решил ждать хоть до рассвета, но не уходить с заимки, пока не перестреляет обитателей моисеевского гнезда.
Тем временем Моисей и Степка, вооружившись винтовками, приготовились к осаде. Они еще не знали, сколько врагов пришло на заимку и кто они.
— Батя, давай-ка я через лаз выберусь, посмотрю, что там делается, — предложил Степка.
— Беги, да смотри там… осторожнее, — согласился старик, отползая к двери.
Степка нагреб в карманы патронов, выскочил в сени, поднялся на чердак. Осмотревшись, он нашел дверку, вылез на крышу. Из дома донесся винтовочный выстрел.
В ответ на него прозвучала еще пара пистолетных выстрелов. Степка понял, что отец выстрелил, чтобы отвлечь внимание врага.
Степан спрыгнул на землю и, прижавшись к завалинке, притаился. Убедившись, что с этой стороны дома никого нет, он пополз вперед, намереваясь вести огонь из-за угла.
Моисей спрятался за косяк, приоткрыл дверь и выпустил собаку.
Рассвирепевший пес в несколько прыжков очутился у дерева и, злобно рыча, бросился на незнакомца. Кулунтай выстрелил. Собака взвизгнула и волчком закрутилась по земле. Степан увидел мелькнувшую в темноте вспышку и прыгнул к стоявшей в нескольких шагах от него лиственнице. В то же мгновение над его головой просвистела пуля, выпущенная Кулунтаем.
Враг обнаружил себя. Дальджиканцы поняли, что имеют дело всего-навсего с одним человеком.
Отстреливаясь, Кулунтай начал уходить в гору. Степка и вышедший Моисей, перебегая от дерева к дереву, двинулись вслед, изредка обмениваясь с нарушителем пулями.
Трудно сказать, сколько продолжалась бы эта ночная дуэль, если бы враг не совершил роковой ошибки. Отступая в гору, он дал преимущество своим противникам. Хоть и темно было на дворе в этот час, а все же силуэт поднимавшегося по косогору человека был виден. Моисей сообразил, что надо не преследовать, а залечь.