— Посылайте в Дербич повозку. Секача завалил. Пудов, однако, на десять будет…
Пограничники съездили.
Правда, кабан оказался не секачом, как об этом хвастливо заявил Павличенко, а старым-старым, с загнутыми во внутрь клыками заворотнем, какие начинают уже подыскивать себе лежбище в глуши, чтобы уйти на вечный покой. Тем не менее это не помешало охотнику нарисовать фантастическую картину поединка с «секачом». По его рассказу выходило так, что он раз пять, не меньше изворачивался от рассвирепевшего кабана, пока меткий выстрел не пригвоздил зверя к земле.
— Чего же ты так долго не стрелял? — полюбопытствовал Михеев.
— Так… Хотелось сперва измотать, а потом взять вручную, с рогатиной… Интереснее все-таки…
Сомнение у всех вызвала рана, зиявшая на затылке кабана. Михеев, перевидавший на своем веку немало таких охотников, как Павличенко, поддел с ехидцей:
— Признайся, Мишка, по совести: ты, часом, не с дерева пальнул в него?
Павличенко обиделся:
— А ты валяй посиди на дереве. Посмотрим, что высидишь!
Как ни зубоскалили пограничники над охотником, а трофей все-таки принадлежал Мишке. Волей-неволей приходилось есть да нахваливать.
Вполне понятно, что приезд на заставу Карпова встревожил Павличенко не на шутку. Об охотничьем таланте сержанта в районе ходила молва. Усмотрев в Карпове соперника, Павличенко помрачнел. Что ни говори, а чужая слава — вещь не очень приятная.
Кто-то из пограничников раскусил причину Мишкиной тоски, попробовал утешить:
— Не унывай! Ну, подумаешь, охота? В конце концов, можно и без нее обойтись. Не всем же быть такими удачливыми, как Карпов. Не будешь охотиться — будешь мундштуки делать. У тебя это здорово получается!
И правда, финские ножи с наборными рукоятками, мундштуки из разноцветного плексигласа, всякие рамочки, шкатулки Мишка делал мастерски. Он так преуспевал в этом рукоделье, что получал заказы от бойцов с других застав.
Утешения товарищей возмутили Мишку. Кто променяет славу охотника на славу какого-то кустаря?
Павличенко долго не знакомился с Карповым, избегал с ним встреч, все время приглядывался. Однако случай все же свел соперников.
Как-то в обед, обозленный шутками ребят, Павличенко вспылил:
— Что вы, собственно, критикуете? Кто вас кормит, черти лопоухие?
— А что нам критиковать? — ответил Борзов. — У нас всегда «под тучным вепрем стол трещит». Михеев наварит картошки «в мундирах», ешь, сколько душе твоей угодно. Старшина раскладку составляет, в таблицу замены заглядывает, потом агитирует: «Килограмм капусты по калорийности равняется фунту мяса, ведро чаю — ста граммам масла». Не все ли равно, что лопать? Калорий-то одинаково!
— А по мне этих калорий пусть совсем не будет, лишь бы мяса побольше давали, — возразил Дудкин.
Через перегородку из кухни донесся голос старшины:
— У вас, Дудкин, губа не дура. А где мяско брать?
В столовой притихли. Дудкин от ответа на вопрос воздержался.
Кукушкин продолжал:
— Павличенко говорит, что он всех кормит. Брехня! Я всех кормлю. Охотников много, а мясо приходится мне возить из комендатуры.
Старшина прихватил миску с кашей, вышел в столовую.
— Взяли бы да и съездили к Моисею, — посоветовал он, отправляя в рот ложку каши. — Степка недавно жаловался: кабаны житья не дают.
— А в самом деле, почему бы не съездить? — поддержал старшину Карпов, выжидательно поглядывая на Павличенко. — Время сейчас для охоты самое подходящее.
— Что ж, пожалуй, можно, — согласился Павличенко, видя, что Карпов ждет его ответа. — Пусть старшина поговорит с начальником.
— Это я вам обещаю, — заверил Кукушкин.
…На следующий день охотничья бригада в составе Карпова, Павличенко и Слезкина собралась в Дальджикан. Старшина предупредил:
— Вы смотрите там, поосторожнее. Кабаны — не зайцы. Всякое может случиться…
— Ну что вы, товарищ старшина. Немаленькие. Не первый раз отправляемся на охоту, — буркнул обиженно Мишка.
Карпов из скромности, свойственной бывалым охотникам, промолчал…
По пути в Дальджикан к охотникам присоединился налоговый агент Балагуров, тоже направлявшийся к Моисею. Спутник попался пограничникам веселый, разговорчивый. Всю дорогу он шутил, острил, сыпал прибаутками, анекдотами.
На выселок приехали рано.
Старик сидел на длинной скамейке. Зажав между ног валенок, он прокалывал подошву кабарожьим клыком. Огромная козья ножка торчала из его рта. Клубы дыма лениво гуляли по избе.