В дверях показался Генка и сразу, как гончая собака, замер на полушаге.
— Разбил, да? — спросил он.
— Ничего я не бил.
— А чем же так воняет?
— Горит что-то.
Генка бросился к ящику и начал выдергивать из-под него старое ватное одеяло. Оно с треском разорвалось пополам, ящик опрокинулся, и яйца, как комки мокрого снега, шлепнулись на пол. От разбитых яиц пахло так, что мы, заткнув носы, убежали в комнату.
Почувствовав запах гари и протухших яиц, соседи выбежали из своих квартир и набросились на нас с бранью.
А утром вся школа знала о нашем злоключении, и каждый считал своим долгом подковырнуть меня и Генку…
— Ты что, оглох, да? — тормошил меня Синицын. — Я тебе говорю, говорю про фрегат, а ты все молчишь и молчишь. Не хочешь со мной, не надо. Я себе другого помощника найду.
— Да подожди ты, — остановил я Генку. — Дай послушать Колю. Что они там решили?
Генка насмешливо скривил обветренные губы и не удостоил меня даже ответом.
Коля Попов, раскрасневшийся, с взлохмаченной прической-канадкой, доказывал ребятам, какую огромную пользу принесет нам путешествие по морю пионерских дел на корабле «Мечта».
Значит, пока я отвлекся, они тут договорились путешествовать на корабле. Это ж грандиозно! Только почему на одном?
— Не годится, — сказал я не совсем то, что хотел. — То есть я тоже «за». Но только давайте не на одном корабле идти, а на трех.
— Почему на трех? — спросил Коля.
— У нас три звена, — разъяснил я, — три экипажа. Будем соревноваться: кто быстрее приедет на великую стройку.
— А что? — поправил свою челку Грачев. — В этом есть что-то такое…
— Ай да Семен! — воскликнул вожатый. — Принимаем это предложение? — спросил он пионеров.
— Поддерживаем!
— Значит, так, — сказал Коля, — вместо одного корабля у нас будет эскадра.
— Из трех кораблей, — иронически заметил Синицын.
— Почему из трех, — спокойно возразил вожатый. — Я думаю, в эту игру включатся и другие классы.
Но с этим мы категорически были не согласны — нам хотелось, чтобы в поход пошел только наш класс. И мы уговорили Колю Попова держать игру в секрете. Остальные классы пусть придумают для себя какое-нибудь другое дело.
Когда договор был заключен, Коля предложил выбрать авторитетную тройку по выработке устава эскадры, дать названия кораблям и наметить маршрут.
В комиссию вошли трое: Коля Попов, которого мы назначили командиром эскадры и тут же присвоили чин адмирала; Генка Синицын, лучший «знаток» истории русского и мирового флота, и я, как самый активный звеньевой.
— Придумайте кораблям имена, — предложил Попов.
— «Мечта»! — выкрикнула Тарелкина.
— Сама ты мечта, — передразнил ее Генка.
— Напрасно смеешься, — вступился за Лену вожатый. — Очень красиво звучит — «Мечта»!
— А я что, я ничего, — передернул угловатыми плечами Синицын. — Только лучше «Аврора».
— Хорошо, — поднялась Света Киреева. — Пусть у них «Аврора», а у нас «Мечта».
— А мы назовем свой корабль «Спутник», — предложил Грачев. И все пионеры третьего звена встали, топнули ногами и подняли правые руки, как делали мушкетеры.
— Прошу принять к сведению маленькую деталь, — ехидно сказал звеньевой. — На нашем корабле установлен атомный реактор.
— Ну и что? — не понял Генка.
— А то, — с превосходством ответил Грачев. — Пока вы свою «Аврору» будете загружать углем, мы без остановок двинемся дальше…
— Нет, так не будет, — сказал Попов. — Без остановок будет двигаться то звено, которое больше других наберет пятерок и четверок, у которого не будет замечаний по поведению… Все это мы оговорим в уставе. Согласны?
— Правильно! — согласились все с вожатым.
— У меня есть предложение, — сказал Коля. — Командирами кораблей назначить звеньевых.
И это предложение приняли без возражений.
Затем начали избирать командный состав экипажей. Механики — люди серьезные и малоразговорчивые. Взять хотя бы совхозного механика Петровича или механика Чижа из фильма «ЧП». Вот почему на эту должность мы утвердили Мишу Саблина. Рулевым единодушно выбрали Лену Тарелкину: она не собьется с правильного курса. А моим помощником и настоящим хозяином экипажа, боцманом крейсера «Аврора» назначили Генку Синицына.
Когда экипажи кораблей были укомплектованы, Коля сказал, чтобы боцманы свистали всех на верхнюю палубу. И тут мы все были удивлены и восхищены дальнозоркостью Синицына. Он снял свой галстук, расстегнул ворот рубашки, и все увидели под ней полосатый треугольник тельняшки. Мы чуть не лопнули от зависти. А Генка, бесконечно гордый и довольный, вышел к первой парте, опустил руку в карман черных расклешенных штанов, и вдруг лицо его вытянулось. Вместе со свистком он достал пачку «Беломора». Синицын совсем забыл, что ему надо было идти в больницу, отнести отцу папиросы. Но все-таки он дал сигнал, а потом обратился к Попову: