— Товарищ адмирал флота, — на полном серьезе произнес новоиспеченный боцман, — разрешите доложить: экипаж крейсера «Аврора» выстроен для большого сбора. А теперь разрешите мне сбегать в больницу.
— Разрешаю.
Уже у двери Генка предупредил меня:
— Я забегу к тебе, кое-что принесу.
Коля сказал, что завтра на мачтах наших кораблей взовьются флаги, и эскадра двинется в поход.
Эскадра снимается с якоря
Оставив меня после уроков, Коля Попов сказал, что в уставе надо отразить цель похода — не только знакомство со стройкой коммунизма, но и борьбу за первое место во Всесоюзной пионерской двухлетке. А сюда, по мнению Коли, входили: учеба — раз, полезные дела — два, интересные находки — три.
— Представляешь, Сеня, как это будет здорово! — взъерошил канадку Попов. — Команда, которой больше выведут хороших отметок, которая больше других сделает находок и полезных дел, — первой войдет в Братск. Корабль разнаряжен всеми флагами расцвечивания, экипаж одет в парадную форму, в порту гремит салют, играет духовой оркестр! Улыбаешься — не веришь, — засмеялся Коля. — Думаешь, я фантазирую. Вот увидишь, будет так. Еще лучше будет. Интереснее!
Потом Коля приказал разработать маршрут эскадры, выдумать награды и наказания.
— Задача ясна? — спросил он, когда я записал его указания в тетрадь. — Вот и давайте с боцманом садитесь и пишите, а я сегодня попробую связаться с кем-нибудь из коротковолновиков Братска и сообщу о вашем решении. Договорились? Действуй!
— Есть, адмирал! — взял я под козырек форменной школьной фуражки и, чеканя шаг, отправился домой.
Не успел я допить компот, как в дверях появилась долговязая фигура. Увидев меня за кухонным, а не за письменным столом, Генка от удовольствия даже заулыбался.
— Сегодня мировой день, — выпалил он. — Во-первых, чудесная погода, во-вторых, у отца не перелом, а только трещина, в-третьих, мама сама сварила обед, и, в-четвертых, я выпросил у дяди Кости, ну знаешь, шофер директорской машины, мичманку.
Генка распахнул пальто и, как факир, таинственно и небрежно извлек повидавшую многое в жизни, просоленную морскими ветрами и волнами черную фуражку с лакированным козырьком, по краям которого уютно расположилась золотистая лавровая гирлянда.
Я тут же примерил фуражку и, поглядев в зеркало, сказал Синицыну, что она больше к лицу командиру корабля, чем боцману.
— Темнота, — усмехнулся мой друг. — Шахматы, конечно, древняя игра, но флот древнее, и пора бы тебе знать, что как конь ходит не по прямой, так и мичманку носит только низший офицерский чин. Над тобой даже утки будут смеяться.
— Ты, как всегда, прав, — сокрушенно вздохнул я. Но тут на помощь мне пришла история. И я сказал: — Наполеон был императором и маршалом, но ходил в солдатской шинели.
— За что и был разбит Кутузовым, — опроверг мои доводы Генка и горделиво водрузил на свою продолговатую голову мичманку.
Дальше спорить было бесполезно, и я только заметил, что получается не очень складно: боцман будет ходить при полной форме — в мичманке и тельняшке, а командир корабля — в гимнастерке мышиного цвета и в таких же штанах.
— Насчет тельняшки будь спокоен, — подмигнул Генка. — Будешь и ты настоящим морским волком.
Он разделся, снял рубашку, и я увидел, что на Генке нет тельняшки, а есть только ее кусочек, вырезанный треугольником. Из кармана он достал второй такой же треугольник и протянул мне.
Я в два счета подшил его к своей рубашке и, немного удовлетворенный, сел за стол, раскрыл тетрадь и сказал:
— Теперь будем сочинять закон моря — Устав.
На обложке тетради печатными буквами было выведено заветное слово, которое, как нам казалось, перенесет нас, словно знаменитый старик Хоттабыч, в другой мир, полный романтики и опасностей, сделает из нас настоящих героев. Устав — это ведь вам не правила внутреннего распорядка и даже не личная книжка пионера, где все пункты написаны взрослыми. Здесь мы сами сочиним свои правила. Уж мы дадим волю фантазии!
Но как выяснилось, и очень скоро, сразу же после заголовка, вся наша фантазия провалилась в морскую пучину. И Устав получался такой же скучный, как памятка школьника.