— Не может случиться так, что ромейский флот, упустив русские ладьи у пролива, отправится к Днепру и в отместку за набег князя Игоря свершит нападение на Русь?
— Нет, для этого у патрикия Варды попросту не хватит сил. Ежели он оказался слаб, чтобы справиться в Малой Азии лишь с частью нашего разбитого на море войска, что ждёт его на Руси, где на её защиту поднимется весь люд от мала до велика? Патрикий — умный человек и опытный военачальник, он никогда не допустит такой грубейшей ошибки, — уверенно заключил Рогдай.
— А ежели к патрикию подоспеет подмога из империи? Если у Днепра соберутся воедино все полководцы, что вначале разбили князя Игоря на море, а потом преследовали уплывшие в разные стороны остатки его войска? Это будет уже армия, которая сможет если не воевать Русь, то осадить и захватить Киев, оставшийся ныне без надлежащей защиты.
— Все ромейские полководцы не могут в ближайшее время собраться у Днепра, — мягко улыбнулся Рогдай. — Хотя бы потому, что некоторые из них с изрядным числом легионеров находятся сейчас в Болгарии, где безуспешно пытаются разгромить ещё одну часть наших войск, уцелевшую после морского поражения. Когда они завершат бои в Болгарии, им тут же найдутся куда более важные дела в самой империи или на сарацинском порубежье, чем забираться в глубь русских земель, на которые Новый Рим ещё ни разу не ходил с мечом, понимая опасность и бессмысленность сей затеи. Все действия патрикия Варды в Малой Азии и на Русском море — это стремление как можно больше ослабить наше воинство, чтобы не допустить новых набегов на Византию, но никак не подготовка к нападению на Русь.
Пожалуй, разговор о ромеях пора заканчивать — у Рогдая на сей счёт своя твёрдая точка зрения, и Ольге его не переубедить. Но как отнесётся тысяцкий к угрозе Руси со стороны её восточной соседки? Если в этом плане относительно Хазарии у него существуют хоть малейшие подозрения, они окажутся Ольге хорошим подспорьем в обосновании безвыходности её положения перед направленным против Руси союзом ромейского императора и хазарского кагана.
— А не связано появление ромейских кораблей у Корсуньской земли, близ хазарских берегов, с недобрыми замыслами кагана против Руси? — спросила Ольга, легонько поглаживая ладонью резной бок стоявшей на столе серебряной корчаги с италийским вином, однако продолжая боковым зрением внимательно следить за лицом Рогдая. — Каган не из тех правителей, кто не постарается использовать в свою пользу поражение русских войск. Вдруг он заключит союз с патрикием и вместе с ним нападёт на Русь не с Русского моря, а с Сурожского? Или Варда войдёт со своими кораблями в Днепр, связав боями нашу ладейную дружину, а в это время хазары крупными силами подступят из Дикой степи к Киеву? Никогда не верил кагану князь Игорь, особенно после его измены во время Хвалынского похода, не верю ему и я.
Ольга увидела, как на лице Рогдая появилось снисходительное выражение. Конечно, она понимала, что задаёт тысяцкому наивные в его представлении вопросы, однако её самолюбие от этого нисколько не страдало. Результат игры, которую она начала и намерена вести до конца, слишком много для неё значил, чтобы она могла позволить себе обращать внимание на поведение какого-то тысяцкого. А вот знать, что в действительности происходит на южном и восточном порубежье, чтобы затем ловко перемешать правду с домыслом, заставив непосвящённых одинаково верить тому и другому, ей нужно обязательно. И пусть Рогдай воспринимает её вопросы как угодно — ей наплевать, тем более что она очень скоро сполна отплатит тысяцкому за его снисходительность к ней. А покуда учи и просвещай непонятливую великую княгиню, умница Рогдаюшка...
— Союз между каганом и патрикием невозможен, великая княгиня, — ответил Рогдай. — Союзы заключаются между равными по положению людьми, а Варда всего лишь один из полководцев Нового Рима, но никак не его император. Правда, сговор между патрикием и каким-нибудь хазарским тумен-тарханом[49], конечно, с согласия кагана, может состояться, но это опять-таки будет не та сила, что может представлять для Руси или даже Киева серьёзную угрозу.