И еще доктору было искренне жаль жену знаменитого гонщика. Фрау Бок, несмотря на двадцать четыре года совместной жизни, до сих пор любила мужа (герр Клаус относил подобное явление также к разряду чудес, которые невозможно объяснить), и не жалела денег в попытке поставить супруга на ноги. Да что там, хотя бы добиться какого-то осознанного взгляда.
Уже были проданы две машины представительского класса, один спорткар и особняк в Марбелье. Деньги будто улетали в черную дыру, однако никакого существенного результата не приносили. И доктору Клаусу, как человеку честному и весьма обеспеченному, было неудобно продолжать тянуть немалые деньги из фрау Бок, понимая, что едва ли это что-нибудь изменит.
К тому же, если говорить совсем начистоту, то Марта нравилась доктору. И не только как человек, заинтересованный в скорейшем излечении его пациента. К своему огромному стыду, герр Клаус желал ее как женщину. Причем, с каждым днем все больше. И решительно ничего не мог с собой поделать.
— Есть неплохие европейские клиники, где за ним будут ухаживать должным образом, — продолжал он гнуть свою линию.
— Но перестанут лечить, — нахмурилась фрау Бок.
— Марта, — доктор впервые назвал ее по имени. Более того, положил свою ладонь ей на руку. — Я скажу Вам откровенно. У него нет никаких шансов. Вся его дальнейшая жизнь — это жизнь овоща. Я понимаю, что это очень резкие слова. И их довольно тяжело принять, но…
Закончить ему не удалось. Что-то громко плюхнулось в комнате за лестницей. Именно там, где лежал Петер Бок.
Доктор напрягся, кожей чувствуя опасность. Тревожно взглянула на него и женщина, высвободив руку. А Герр Клаус торопливо соображал. Это точно не медсестра, он нарочно отправил ее отдохнуть в гостевой дом, чтобы остаться наедине с Мартой. Грабители? Едва ли. Все знают, кому принадлежит этот дом. Попытаться его обокрасть значило примерно то же, что и осквернить святыню. Животные? Собака во дворе. Более того, доктор видел ее прямо сейчас через панорамное окно. Тогда что, черт побери, там творилось?
Скрипнули половицы, испуганным вздохом отозвавшись в гостиной. Это Марта вскочила на ноги, но тут же замерла, словно забыв, как дышать.
Доктор тоже встал, решив, что не время дрожать от страха в присутствии дамы сердца. Он медленно, будто пытаясь отсрочить неизбежное, двинулся по направлению к комнате. Шаг, еще один, еще…
Выросшая в коридоре тень заставила сердце сжаться. Герр Клаус был хорошим специалистом, богатым человеком, однако храбростью его жизнь обделила. В отличие от того, кто вырос перед ним. Настоящего адреналинового наркомана, который и лучшим гонщиком в мире стал именно поэтому.
Петер Бок был бледной копией самого себя. Не тот красавец, которого помнили по выступлениям в Формуле-1. Худой, небритый, с плохо отросшими после операции на мозг волосами. Он уставился на доктора непонимающим взглядом, однако после этого произошло еще одно не менее занимательно событие. Мужчина заговорил.
— Кто Вы?
— Я… Я…
— Петер! — вскрикнула Марта и бросилась в объятия к мужу. Слезы градом лились из ее глаз. Лишь спустя полминуты она оторвалась от супруга. — Это доктор. Герр Клаус. Он лечил тебя.
— Лечил меня? — переспросил Петер. — От чего?
— Ты упал на лыжах и сильно ударился головой. Разве ты не помнишь?
— Лыжи, — задумчиво пробормотал мужчина. — Да, мы ездили на лыжах. А потом… потом не помню.
— Герр Бок, скажите, пожалуйста, как Вы себя чувствуете? — с замиранием спросил доктор.
— Чувствую? Нормально, все в полном порядке. Только есть хочу.
Все, что оставалось вымолвить доктору — единственное слово:
— Чудо.
От звука поворачивающегося в замке ключа Юля вздрогнула. Казалось, вместе с открывшейся дверью оборвалась и ее жизнь. Толика настоящей жизни, которая начиналась, стоило девочке остаться одной. Она надеялась, что мать уехала к подруге и вернется поздно, когда уже все будут дома, но ей сегодня не везло.
— Юлька! — от голоса родной матери у девочки похолодело внутри. — Дома, что ли?
Она знала, что таиться бессмысленно. От этого может выйти еще хуже. Поэтому выскочила в коридор, натянув дежурную улыбку. Мать могла предъявить претензию и по поводу хмурого вида. Вообще, все зависело от настроения. Перед матерью невозможно было выслужиться, если та не в духе.