- Просто что?
- Посмотри на нас. Дружелюбных. - Она сделала паузу, вспомнив кое-что, что промелькнуло у нее в голове во время их первого свидания за ужином. - Ты наконец-то поверил, что я не пытаюсь выбить тебя из твоего сезона?
Он, наконец, повернулся к ней, не сводя с нее глаз. - Я перестал верить в это в тот день, когда вы с Купом поговорили в самолете на обратном пути с нашей первой игры регулярного чемпионата.
- Серьезно? Что заставило тебя передумать?
- Куп вразумил меня. И, действительно, я должен извиниться за то, как я вел себя, когда ты впервые приехала в Чарльстон. Я знаю, что переезд, должно быть, был тяжелым для тебя после всего, и я уверен, что не сделал его легче.
- Мм. Знаешь, сказать, что ты должен извиниться, - это не то же самое, что извиниться.
- Ты хочешь, чтобы я встала на колени и умолял тебя простить меня? - У нее перехватило дыхание, и он, должно быть, заметил это, его взгляд упал на ее приоткрытые губы. - Потому что я это сделаю. Просто скажи мне слово.
Она закатила глаза, чтобы ослабить напряжение между ними, и вернулась к фильму. - Нет, в этом нет необходимости. Но я приму “извини, что я сделал твою жизнь невыносимой, а работу трудной в худшие недели твоей жизни ”.
- Люсия Моретти, прости, что я сделал твою жизнь невыносимой, а работу трудной в худшие недели твоей жизни.
Она кивнула один раз с легкой улыбкой на лице. - Лучше.
Она не понимала, пока фильм не закончился, что он не притронулся к закускам, которые она ему принесла. - Если бы я не знала тебя лучше, я бы подумала, что твоя просьба принести тебе закуски была уловкой, чтобы обманом заставить меня прийти к тебе.
Он ухмыльнулся, вставая. - Хорошо, что ты лучше знаешь. - Когда она начала снимать толстовку, он натянул ее обратно, крепко держась за ткань. - Я сказал, что ты можешь оставить это себе, и я не шутил. У меня таких тысяча. И я больше никогда не хочу видеть тебя в рубашке с надписью Vipers.
- Принято к сведению.
Он схватил карточку-ключ с кофейного столика, когда они шли к его двери. Она подняла бровь.
- Разве не весь смысл был в том, чтобы я принесла тебе еду, чтобы я могла уйти и починить ленту для тебя? Тренер будет зол.
- Мне наплевать. Я гораздо больше забочусь о том, чтобы ты благополучно добралась до своей комнаты.
Это были... это были бабочки у нее в животе? Гребаные бабочки. Ей нужно было серьезно поговорить с самой собой. И, может быть, с Исой. Иса вразумит ее. Ситуация выходила из-под контроля.
Они стояли по разные стороны лифта, Люсия смотрела куда угодно, только не на него, хотя чувствовала на себе его взгляд. Когда они наконец добрались до ее этажа, она быстро направилась к своей двери.
Она почувствовала, как он пошевелился у нее за спиной, когда она рылась в своей маленькой сумочке в поисках карточки-ключа. Его грудь была почти прижата к ее спине, его рука рядом с ее головой опиралась на дверь, удерживая ее взаперти. Нежные пальцы нашли ее талию, и Люсия уронила сумочку, каждый мускул в ее теле замер. Она почувствовала, как его дыхание щекочет ей шею, и ее глаза непроизвольно закрылись.
Было что-то интимное в этой близости, его грудь почти касалась ее спины, его пальцы едва касались ложбинки над ее левым бедром. Она не была уверена, как долго они так стояли, но не могла найти в себе сил оттолкнуться или даже наклониться, чтобы взять сумочку и ключ-карту.
- Колтон...
Как будто он даже не осознавал, что делает, он отскочил от нее, протягивая руку, чтобы схватить с земли ее сумочку. Она сосредоточила все свое внимание на том, чтобы обхватить сумку рукой, отделить две карточки и вставить одну в щель. Когда загорелся зеленый, он снова потянулся мимо нее, чтобы открыть дверь.
- Спокойной ночи, Люсия. Пожалуйста, дважды запри дверь.
- С.. спокойной ночи. - Она шагнула вперед, и дверь за ней закрылась. Ее руки дрожали, когда она запирала дверь.
Она чувствовала нервозность, как будто только что выпила две порции эспрессо, и даже когда выключила весь свет и легла в постель, не могла перестать ворочаться.
Глава двенадцатая
Колтон
Последняя неделя не могла наступить для Колтона раньше. Он действительно любил футбол. Но никто не мог отрицать, насколько физически игра изматывала тело, и никакое количество ледяных ванн и массажей не могло исцелить его так, как это сделал бы отдых. К счастью, победа в двух предыдущих играх и достижение их рекорда в пять очков и один балл означали, что прощальная неделя тянулась медленно. Тренировки были короче и менее напряженными. В основном они состояли из прохождения игровых вызовов, и ему редко приходилось даже бросать мяч.
Однако неделя, предшествовавшая неделе прощания, была беспокойной. Он вставал рано утром, ходил на встречи, просматривая фильмы, тренировался, и хотя это было довольно стандартно, каким-то образом его дни казались длиннее обычного, перетекая из одного в другой. У него были только тридцатиминутные промежутки времени, чтобы встретиться с Люсией, тогда как обычно он мог выделить для нее два часа.
Казалось, ее это устраивало. Он был уверен, что у нее было много работы, но он также задавался вопросом, избегала ли она его после инцидента в гостиничном номере. Он не гордился своей ошибочностью в суждениях, но и не сожалел об этом.
Он понял, что его чувства к Люсии меняются. Раньше она была просто приводящей в бешенство аналитиком, помогающей ему в игре, которой нужна была помощь СМИ. Но теперь он не был так уверен.
Какими бы ни были его чувства, он знал, что ему нужно отложить их в сторону. Ему нужно было убедиться, что он сохранит свою результативность до конца сезона, чтобы у Sabrss был еще один шанс на СуперКубок. Была причина, по которой они назначили окончание своих отношений на январь.
Если бы отец увидел его сейчас, смог прочитать его мысли, он бы встревожился. Хуже, чем встревожился - разъярился. Он, вероятно, сказал бы что-нибудь о том, что не бросил свою тренерскую работу много лет назад, потратил всю жизнь Колтона, тренируя его, совершенствуя его форму и убеждая скаутов прийти посмотреть на его игру, чтобы все это пошло насмарку из-за какой-то девчонки. Те несколько раз, когда пресса связывала его с женщиной в прошлом, его отцу это не слишком нравилось. Черт возьми, этот человек позвонил Колтону, когда вышла статья о нем и Люсии, чтобы убедиться, что она не мешает ему сосредоточиться, и он был вне себя, когда узнал, что Люсия была аналитиком, работающим над его игрой.