- Я не поручаю ему прослушивать мои звонки, он просто ведет себя глупо.
- Он ведет себя как мудак, вот что он делает.
- Ты можешь винить его? - Ее слова были настолько резкими, что она удивила даже саму себя. Она редко могла постоять за себя в своих отношениях с Максом, но она устала от этой игры, в которую он играл. Ей наконец удалось сбежать от него, и он просто не оставлял ее в покое.
- Что, черт возьми, это значит?
- Это значит, какого черта ты мне звонишь? Почему ты все еще пишешь мне? Между нами все кончено. Ты убедился в этом в ту минуту, когда пошел на свидание с той женщиной.
- Амелия не имеет к этому никакого отношения.
Амелия. У нее было имя. И какой способ узнать это. Как будто он все еще говорил с ней, интимно. Конечно, она могла признать, что испытала облегчение от того, что их отношения закончились, но это не уменьшало боли от осознания того, что он предпочел кого-то ей. Внезапно все ее тело стало тяжелым, опустошенным.
- Пожалуйста, перестань звонить мне. Если тебе не нужно сказать что-то важное, пожалуйста, оставь меня в покое. - Ей не нравилось, что слова звучали так слабо, словно она умоляла его. Она должна была заблокировать его, но даже сейчас что-то внутри нее хотело дать ему презумпцию невиновности.
- Это достаточно важно? Твой парень - самый большой мудак на планете. Он собирается погубить тебя. Скоро ты приползешь ко мне обратно. И, кстати, в следующий раз, когда он произнесет мое имя, я надеру ему задницу. Дай ему это знать.
Слезы защипали глаза Люсии. Она сказала Колтону, что единственной веской причиной, по которой ей пришлось уйти от него, была неверность, но все больше и больше она ненавидела себя за то, что не рассматривала насилие как достаточную причину.
- Как я уже сказал, если тебе не нужно сказать мне что-то важное, пожалуйста, прекрати звонить.
- Лю, я знаю. Мне действительно нужно сказать тебе кое-что важное, хорошо? Прости, детка. Послушай, это была ошибка, и я это знаю. Давай все обсудим. Если это то, чего ты хочешь, я перестану звонить после того, как ты позволишь мне объясниться. Когда ты не будешь с ним.
Она знала, что должна просто сказать "нет". Она знала, что, вероятно, пожалеет об этом, но разве не этого она ждала? Чтобы он захотел выговориться и извиниться? И она достаточно осознала свои отношения с Максом, чтобы больше не чувствовать, что разговор с ним приведет к тому, что она вернется к нему. Даже если она не совсем верила, что он оставит ее в покое, попробовать стоило.
Она понизила голос, не желая, чтобы Колтон услышал, как она смягчается. - Хорошо, но я сейчас занята сезоном. Я дам тебе знать, когда у меня будет немного времени. Дай мне немного пространства до тех пор. А мы с тобой просто поговорим, Макс. Не более того.
- Конечно, детка. Просто скажи мне, когда.
От этого слова, которое раньше было утешением, у нее только зачесалась кожа.
- Прощай, Макс. - Она выключила телефон и вернулась в комнату Колтона. Его голова отвернулась от телевизора, глаза были прикованы к ее лицу, беспокойство читалось в каждой черточке его лица и в каждом движении его груди.
- Люс... - Такой странно нежный.
Она покачала головой, забираясь на высокую кровать и погружаясь поглубже в тепло гладких простыней. Она почувствовала, как нежная рука прошлась вверх и вниз по ее талии, убаюкивая ее в объятиях сна.
Прошло несколько часов, когда она проснулась, телевизор все еще тихо гудел, свет был выключен, сильная мускулистая рука крепко обнимала ее, прижимая спиной к твердой груди. Она подумала о попытке уйти, но вспомнила холодную, унылую поездку, с которой ей придется столкнуться, чтобы добраться до своего этажа, и вместо этого прижалась ближе, благодарная за присутствие Колтона, который все больше становился якорем в бушующих водах ее жизни.
Глава восемнадцатая
Колтон
Есть несколько правил НФЛ, поклонником которых Колтон не был. Но чего он, по правде говоря, не понимал, так это концепции возможности проиграть в овертайме, не имея возможности коснуться мяча у нападающего. Его успех на поле в конечном итоге был свидетельством того, как усердно он работал, так что проигрывать на выезде команде, которая начала овертайм с мяча просто из-за удачного подбрасывания монеты? Это просто казалось неправильным. Он ненавидел то, насколько беспомощным это его оставило. В конце тяжелой игры у него даже не было шанса выйти на поле, чтобы попытаться победить. Если бы он был мультяшным персонажем, у него бы из ушей шел дым.
В тот момент, когда мяч попал в дальний угол ворот Далласа и стадион взорвался радостными криками, Колтон швырнул свой шлем на землю. Он так старался, и казалось, что проигрыш перечеркнул семь побед, которых им удалось добиться.
Он пытался быть сердечным, пожимая руки каждому из своих соперников, хлопая некоторых по спине, с которыми был в полудружеских отношениях, но на самом деле он хотел выместить свой гнев на судьях за соблюдение дурацкого правила. Да, он понимал, что это не их вина, но все, что у него было, - это посыльный.
Знакомое стеснение в груди усилилось еще больше, когда репортеры вились вокруг него, как стервятники в туннеле. Он едва мог слышать их, когда они переговаривались друг с другом, хотя и не так громко, как разочарованный голос в его голове.
У него было несколько минут, чтобы принять душ и переодеться перед пресс-конференцией, поэтому он уклонился от вопросов и нырнул в раздевалку. Он позволил пару очистить разум, растирая кожу до тех пор, пока она не стала саднить. Натянув спортивный костюм Sabers, он побросал свои вещи в дорожную сумку и вышел из раздевалки. Он был не в настроении слушать лекцию тренера Тернера, какой бы поучительной она ни была.
Он не ожидал, что Люсия будет стоять там в одном из своих сексуальных зеленых брючных костюмов, которые он начал любить, и не ожидал, что напряжение в его теле уменьшится вдвое от одного ее присутствия.
- Моретти? Что ты здесь делаешь? - Обычно аналитики собирали вещи и рано садились в автобус. Он знал, потому что всегда искал ее взглядом, когда он и его товарищи по команде входили в большие помещения с кондиционерами.
Он ненавидел выражение жалости на ее лице, но не мог найти в себе сил расстраиваться из-за этого.