- Ты, ты … и ещё ты! - Бамбу указал на трёх рослых молодых охотников, - Мигом бегите к пещере и приволоките этого бедолагу во что бы то ни стало! Мы пройдём ещё двести шагов и разожжём костры. Как только возьмёте Агуа, неситесь прочь от пещер что есть духу. Наши костры укажут вам путь, куда бежать!
Старик был не на шутку разгневан и встревожен. Три воина со всех ног помчались назад к пещерам, не столько озабоченные судьбой пачкателя, сколько пытаясь как можно скорее умчаться прочь от разгневанного шамана. Бамбу указал остановившимся людям на ближайший подлесок, приказывая поскорее туда добраться, собрать хворост и разжечь костры. Эл крепче сжал руку Коры и ускорил шаг, увязая по пояс в глубоком снегу. Он старался не отставать от своего наставника, начиная догадываться, что опасность действительно настолько серьёзна, раз даже невозмутимый и обычно весёлый Бамбу встревожен не на шутку.
Когда племя добралось до подлеска, ветер странно затих и в морозном воздухе стали слышны далёкие крики птиц и хруст снега от шагов множества животных в лесу. Это всех насторожило, так как ночью в лесу обычно стоит мёртвая тишина. Однако обитателям леса явно не спалось этой ночью. Усталые и измотанные люди расположились неподалёку от густой низкой поросли кустарника, за которой начинался хвойный лес. Даже кроны самых высоких сосен перестали шуметь в безветренном воздухе, будто прислушиваясь к необычному перемещению множества живых существ по заснеженной земле внизу между их огромными стволами. Женщины сели в большой круг, укрывая рваными шкурами испуганных детей и успокаивая самых маленьких, которые хором ревели в десяток глоток. Мужчины и старшие дети тем временем собирали валежник с хворостом и сносили в три большие кучи. Бамбу тревожно поглядывал на дальнюю пещеру, в которой по-прежнему метались тени. В какой-то момент количество теней увеличилось - видимо, воины добрались до места. Затем, после непродолжительной пляски теней, свет в пещере перестал мерцать и превратился в такую же большую неподвижную оранжевую точку, как и все остальные пещеры. Вскоре люди на равнине разожгли костры и свет от огня залил тёплым уютным сиянием то место, где остановилось племя. Ночной мир с его тусклыми неясными очертаниями отступил и превратился в одну сплошную стену тьмы за мерцающей чертой освещённого круга. Люди придвинулись ближе к огню и затихли в ожидании, немного успокоившись от присутствия тепла и света. Даже орущие малыши наконец затихли и начали засыпать. Звуки в лесу также стали тише, удаляясь куда-то вглубь чащи из чёрных стволов.
Вскоре вдалеке послышались шаги и дыхание бегущих воинов, сопровождаемые воплями скрипучего голоса Агуа, который проклинал всех, кто оторвал его от любимого занятия. Бамбу встал с кучи хвороста, возле которой молча сидели его ученики, и посмотрел в темноту, явно довольный доносящимися проклятиями пачкателя. Когда вся процессия вошла в зону, освещённую кострами, стало видно, что три крепких воина несут на себе сухого жилистого Агуа, который пытается вырваться и отвешивает своим обидчикам увесистые тумаки. Однако старый пачкатель явно уступал крепким охотникам в силе. Раскрасневшиеся и вспотевшие, они поднесли его и поставили на ноги перед Бамбу, а затем разбрелись каждый к своей семье.
Оставшись лицом к лицу с Бамбу, пачкатель сразу затих и сгорбился, опустив глаза вниз и переминаясь с ноги на ногу. Бамбу смерил его недобрым взглядом и громко произнёс:
- Агуа, для тебя приказ совета старейшин ничего не значит? Или ты уже настолько зазнался, что решил, будто можешь не являться на общий сбор племени? Тогда скажи это в открытую всем сейчас, и мы тебя отпустим, держать не станем! Леса вокруг большие, можешь идти куда пожелаешь! Хоть в ту сторону, где только что пробежал Клыкарь, хоть в другую, где живут бурые Ревуны. Пойдёшь к ним, покажешь им своё умение пачкать скалы глиной или царапать дерево камнем. Может они тебя за это даже согреют, прежде чем разорвать на куски! А если ты всё же решишь остаться с нами, то изволь подчиняться общим приказам старейшин племени, которым подчиняюсь даже я - самый старший из всех, кого ты здесь видишь!
Бамбу всем своим видом нарочито показывал, насколько он взбешён. Его речь звучала, как тяжёлые удары в большой бубен. Глаза сверкали в свете костров, а красные отблески придавали лицу поистине ужасное выражение. Задул лёгкий ветерок, и космы его седых волос, развевающиеся на ветру, дополнили и без того устрашающую картину гнева шамана. Агуа поднял было глаза на старика, но быстро опустил их вниз, боясь даже смотреть в его сторону. Он что-то пытался пробормотать, но страх загнал его голос так глубоко внутрь, что наружу вырывалось лишь какое-то бессмысленное бормотание.
- То, что произойдёт вскоре, должно напомнить тебе и всем остальным болтунам и пустомелям, что Мир вокруг нас силён, как стадо Мамутов и бесконечно огромен. Небо над нашими головами - лишь один из его глаз. И когда он смотрит сверху, он нас даже не видит, настолько он велик! И ему абсолютно всё равно, что случится с тобой и даже со всеми нами сегодня, завтра и когда-либо. Мы для него лишь песчинки на снегу, которых в лесах и пещерах за дальними горами ещё множество. И поэтому наше выживание или смерть является нашей личной заботой. Пока мы держимся вместе, наша жизнь продолжается. Но как только мы начнём делать, что кому взбредёт в голову, нас разорвут Клыкари или передушат озверевшие волосатые дикари из-за гор! Ясно? А теперь иди к своей женщине, за которую ты в ответе так же, как и любой другой мужчина в нашем племени, и которую ты бросил одну в эту страшную ночь!
Пристыженный и напуганный, Агуа мгновенно сорвался с места и попятился, глядя исподлобья по сторонам и выискивая свою несчастную жену. Всё племя внимательно следило за этой сценой. Кое-кто нашёл забавным то, что старик отчитал этого бездельника Агуа. Ухмылки и перешёптывание появились повсюду. Не обращая на них внимание, Бамбу достал из своих просторных одежд большой бубен, перетянутый кожей, и старую деревянную колотушку с резьбой на рукоятке, поднял их высоко над головой и дважды с силой ударил друг об друга, глядя во тьму поверх голов сидящих на снегу людей.
Внезапно из лесу, словно эхо от бубна, отовсюду послышалось хлопанье крыльев сотен птиц, одновременно взлетающих в воздух, и затем земля подпрыгнула и ушла у всех из-под ног. Мощные толчки повалили людей на снег и разбросали горящие головни костров. В лесу послышался треск ломающихся деревьев, а затем из-под земли донеслись низкие раскаты грома, который с каждой секундой становился всё громче, как будто нечто огромное и бесконечно тяжёлое приближалось к людям из подземных глубин, молотя в огромный барабан.
Всеобщий вопль ужаса разорвал воздух над долиной. Все члены племени - старики, дети, мужчины и женщины - закричали одновременно. Некоторые рыдали, другие издавали нечеловеческие вопли, пытаясь ухватиться за что попало, перекатываясь по дрожащей и ускользающей заснеженной поверхности. Всеобщая паника охватила племя и в один миг низвергла людей с их царского пьедестала на уровень животных, которые также в панике метались по лесу, оглашая тьму своим диким рёвом.
После первого же толчка Эл очутился на снегу, погребённый разлетевшейся кучей хвороста. Его сковал дикий страх. Воображение рисовало огромного, как гора, великана с головой Клыкаря, покрытого густой рыжей шерстью. Он вылезал из-под земли, и топтал своими огромными ножищами леса вокруг себя, вырывая с корнем деревья и со злобой швыряя их в сторону людей. Эл посильнее зажмурил глаза и с тонким щенячьим воем зарылся ещё глубже в хворост, надеясь, что великан не заметит его и пройдёт мимо. Однако услышав тонкий писк Коры где-то поблизости, Эл переборол свой страх и выполз наружу в поисках девочки. То, что он увидел, настолько его поразило, что не в силах сдвинуться с места, он так и замер, созерцая картину всеобщего нечеловеческого ужаса, превратившего его соплеменников в диких обезумевших животных.
Вокруг царил полный хаос. Люди катались по снегу, рвали на себе волосы и старались укрыться за телами друг друга. Сильные воины скулили, как слепые детёныши Клыкарей, пытаясь зарыться поглубже в снег, либо спрятаться под разбросанными шкурами и хворостом. Единственной фигурой, которая возвышалась над всей этой свалкой обезумевших человеческих существ, была фигура шамана с бубном в левой руке и с колотушкой в правой. Он стоял, широко расставив ноги и каким-то чудом удерживая равновесие на вздрагивающей и брыкающейся, как молодой самец Рогач, поверхности земли. Развевающиеся на ветру волосы и борода придавали его неподвижной фигуре какое-то странное сходство с большой мохнатой серой птицей, несущейся сквозь ночную пургу. Эл сразу вспомнил, как однажды украдкой подслушал разговор двух старейшин, которые вполголоса обсуждали между собой шамана Бамбу, называя его Минга - по имени огромной хищной птицы, которая иногда появлялась в небе над долиной и молча парила в вышине без единого звука. Старики говорили, что Минга питается детьми, поэтому завидев птицу в небе, матери загоняли своих чад в пещеры.