— Я считаю, — провозгласил Морли, — что не все храмы без крыши на Му посвящены Солнцу — многие, напротив, построены, чтобы поклоняться Луне. Не сомневаюсь, храм, который мы обнаружили, доказывает мою точку зрения. Эти иероглифы, безусловно, символизируют Луну.
Его товарищ Торвей взглянул на Морли с удивлением — не слишком ли смелое и категоричное утверждение? Не в первый раз Торвея удивлял тон коллеги-археолога. Мечтательное выражение оливкового безбородого лица Морли, повторявшего какой-то аборигенный арийский тип, сменилось экстатическим восторгом. Торвей и сам был не чужд азарта исследователя, когда для этого был повод, но такой почти религиозный пыл находился за пределами его понимания. И снова он спросил себя, не слишком ли у коллеги… эксцентрический склад ума?
Впрочем, пробормотал он что-то почтительное, но уклончивое. Морли не только оплачивал экспедицию, но уже более двух лет платил Торвею щедрую стипендию. Приходилось выслушивать его тирады, хотя Торвей успел подустать от странных и не всегда обоснованных утверждений коллеги и нескончаемых путешествий по островам Меланезии. От первобытных статуй острова Пасхи до усеченных пирамидальных колонн Ладронских островов[73] — они посетили все разбросанные руины, которые могли служить доказательством существования громадного континента посреди Тихого океана. Теперь на одном из не исследованных доныне малых Маркизских островов они обнаружили массивные стены строения, напоминавшего древний храм. Как водится, поиски были сопряжены с изрядными трудностями — аборигены боятся подобных мест, веря, что там водятся древние мертвецы, и местных непросто нанять проводниками или убедить показать нужное направление. На храм наткнулся сам Морли — археолога словно вел подсознательный инстинкт.
Впрочем, даже Торвей не стал бы спорить, что они совершили значительное открытие. За исключением колоссальных верхних камней, которые упали и раскололись, стены почти не пострадали от времени. Со всех сторон их окружали заросли пальм, хлебного дерева и различных тропических кустарников, однако внутри стен они не росли. Среди вывороченных камней кое-где еще сохранилось мощение. В центре храма был установлен громадный квадратный камень, который возвышался над землей на высоту в четыре фута и мог служить алтарем. Вырезанные на нем символы изображали все фазы Луны, от середины шел причудливый желоб, углублявшийся к краю. Очевидно, что, подобно прочим подобным строениям, крыши у храма не было изначально.
— Да, символы определенно лунные, — согласился Торвей.
— Кроме того, — продолжил Морли, — я уверен, что в таких храмах проводились человеческие жертвоприношения. Кровь лилась не только во имя Солнца, но и во имя Луны.
— Идея не лишена смысла, — не стал спорить Торвей. — На определенном витке эволюции человеческие жертвоприношения были широко распространены. Они вполне могли практиковаться теми, кто построил этот храм.
Морли не заметил сухости тона своего коллеги. Его обуревали чувства и идеи, и некоторые из них едва ли можно было назвать естественным результатом его исследований. Как бывало с ним при посещении древних развалин, Морли снедала нервическая ажитация — смесь непреодолимого трепета, ужаса, нетерпения и восторга. В этом храме, внутри его мощных стен, это чувство достигло небывалой силы; стало всепоглощающим, сходным с измененным состоянием сознания, которое свойственно бреду.
Его идея о поклонении Луне в этом храме была сродни скорее воспоминанию о том, что имело место на самом деле, чем итогом тщательных научных умопостроений. К тому же он был одержим сенсорными впечатлениями на грани галлюцинаций. Несмотря на тропическую жару, от стен веяло странным холодом — холодом ушедших веков; узкие тени полуденного солнца пестрели невидимыми лицами. Ему пришлось не раз протирать глаза, чтобы прогнать цветовые пятна, что, будто вспышки желтых и фиолетовых одежд, сменяли друг друга с быстротой, не поддающейся измерению. Хотя воздух был тих, Морли чудилось, будто вокруг снуют невидимые толпы. По всей вероятности, нога человека не ступала на эти плиты много тысячелетий, но Морли хотелось кричать от осязаемости давно почивших времен. Внезапно он понял, что вся его жизнь, а равно его исследования южных морей были окольным путем к некоему забытому состоянию, и теперь оно почти достигнуто. Тем не менее все это смущало его и приводило в недоумение: какое-то вторжение чуждого разума!
Он слышал свои слова, обращенные к Торвею, но они звучали непривычно и расплывчато, точно их произносил за него кто-то другой.
73
На острове Пасхи стоят моаи, каменные статуи, в которых, согласно местным поверьям, заключена сверхъестественная сила предков Хоту-Мату’а, первого короля острова. На Ладронских (то есть Марианских) островах расположено немало камней латте — колонн из песчаника, известняка или базальта, служивших основаниями древних зданий, однако в основном они, вопреки описанию КЭС, не пирамидальны, хотя и усечены.