Сейчас дедушка решил, что ему уже не выкарабкаться, и попросил принести бабушкиных вещей, чтобы проще было найти дорогу к ней.
Алиса вдруг вспомнила, зачем она пришла, и пошла к сундуку – мама сказала, что бабушкины вещи в нем.
Алиса вздрогнула. “Аааа! Миииишка!..” – вскрикнула она и бросилась в угол, подняла лежавшего в углу плюшевого мишку и крепко прижала его к себе. Она заулыбалась и одновременно зажмурилась от накативших слез. Она кружила по чердаку в каком-то диком танце, потом запнулась, села, прижала мишку еще крепче и в голос зарыдала.
Мишка долго был ее любимой игрушкой в деревне. Забрать его в город ей почему-то не разрешали. Но как только она приезжала летом в деревню, она бежала сразу в комнатку со старой кроватью, заваленной подушками, на которой обычно оставался мишка на время ее отсутствия, хватала его, прижимала к себе, а потом уже шла по своим деревенским делам. Везде, где было можно, она ходила с мишкой под мышкой.
Но однажды она приехала и не побежала к нему. И не брала его с собой везде. А когда дедушка спросил, что же она забросила своего мишку, она фыркнула и ушла.
“Я затусила с друзьями и забыла о тебе…” вдруг выдохнула Алиса, сквозь слезы глядя на мишку. “Прости меня, мишка, прости…” Алиса разрыдалась еще сильнее.
Алиса, заплаканная, но как будто посвежевшая, спустилась вниз с бабушкиными вещами и мишкой под мышкой.
Снова сводил с ума запах чердака. И казалось, что она вот-вот разгадает его тайну. Алиса села на крышку сундука и стала ждать. Чего она ждала – она и сама не понимала. Но откуда-то она знала, что если долго слушать тишину внутри себя, то тишина заговорит.
Ее стало нестерпимо клонить в сон. Но вдруг она увидела перед собой девочку лет десяти в сиреневом сарафанчике. Девочка выглядела одинокой и напуганной.
Алиса вспомнила…
В шестом классе у них появилась новенькая. Она была такой крутой и стильной. Все хотели с ней дружить. И Алиса тоже. Одна из одноклассниц позвала всех на пижамную вечеринку. Когда Алиса пришла, оказалось, что все девочки в кружевных сорочках – как взрослые. А Алиса была в обычном сиреневом сарафане. Девчонки засмеяли ее. А лучшая подруга вдобавок подколола, что она еще и в игрушки играет, совсем как ребенок.
Алиса “случайно” испачкала свой любимый сарафан так, чтобы его было не отстирать, чтобы у мамы не возникло вопросов, почему она перестала его носить. И как-то незаметно спрятала все игрушки. И стала какой-то раздражительной и замкнутой. “Подросток” – пожали плечами родители и сами от нее отстранились.
Вот так она “повзрослела”. Вроде и не произошло ничего страшного, но сейчас было очень больно вспоминать об этом.
"Я ушла тусить с друзьями и забыла о себе…"
Дедушка выздоровел.
С мишкой под мышкой Алиса возвращалась в город.
Она думала о том, что сошьет себе сиреневый сарафан, и что больше не будет забывать о самой себе, даже если кто-то другой о ней забудет.
Сон о криках из подвала старой церкви
Трина увидела необычную марку на конверте – и ее лоб покрылся испариной…
Перед ней снова всплыл старик со стеклянным глазом у покосившейся заросшей травой церкви. Он тянул к Трине трясущиеся руки и сипел «Даааааай….».
В вагон метро вошла высокая темноволосая женщина лет сорока, она держала за руку белокурую девочку лет шести, а девочка весело размахивала большим конвертом с красной окантовкой. Они сели рядом с Триной. Поезд резко тронулся, конверт вылетел из рук девочки и прилетел Трине под ноги.
На конверте была огромная марка. В то время, когда Трина пользовалась бумажной почтой, таких больших марок не было. На марке была изображена покосившаяся деревянная церковь с расписными ставнями – точь-в-точь как во сне.
Уже две недели каждую ночь Трине снится сон – она подходит к покосившей церкви и откуда-то из подвала слышит крики, плач и сводящие с ума скрежет и грохот. Звуки настолько ее пугают, что она просыпается в холодном поту.
Трина, замерев на мгновение, вернула подобранный конверт девочке, та радостно его схватила.
– Что надо сказать? – обратилась женщина к девочке.
– Спасиииибо, – не отрывая радостный взгляд от конверта, протянула девочка.
– Простите, а что это за марка? – смущенно спросила Трина женщину.
– А, это из серии «Заброшенные уголки страны», их недавно выпустили. На этой – мое родное село – Нижние Мормышки. Там уж почти никого и не осталось. Только моя мама да еще дюжина стариков.