Для Шеннон имя Колина означало «вечно быть перед кем-то в долгу». С той минуты, когда красавец-первокурсник с юридического факультета впервые выступил в школе перед классом шестнадцатилетней Шеннон, он беспрестанно произносил напыщенные речи об ответственности каждого человека на земле перед окружающей природой. После собрания Шеннон застенчиво подошла к нему, чтобы рассказать о своей любви к Земле и домашним животным. Он предложил подбросить ее домой. Но вместо дома завез в небольшой лесочек, где отговорил от выбранной профессии ветеринарного врача и заявил, что она эгоистка, потакающая своим желаниям.
– Собираешься лечить пуделей разжившихся богачей, когда тысячи и тысячи бездомных животных становятся жертвами отвратительных экспериментов, проводимых алчными изготовителями косметических средств? – вопрошал он, а его гладкая теплая рука уверенно скользила под ее розовым свитером. – Если бы ты действительно любила животных, то стала бы их защитником, а не врачом.
И Шеннон последовала совету своего вдохновенного и обаятельного наставника, решив стать адвокатом и партнером Колина по работе в Обществе защиты окружающей среды. Потом на горизонте замаячил Дасти Камберленд со своими миллионами. Он предложил Шеннон выгодный контракт на рекламу джинсов, и снова Колин воспользовался ею и ее болезненным чувством ответственности. Будто наяву, она услышала ровный безапелляционный голос.
– Ну и что из того, что ты не хочешь быть моделью? Нужно служить своему долгу, а не собственному «я».
– Но ты же говорил, что нужны преданные делу адвокаты…
– Адвокатов сейчас хоть пруд пруди. А нам нужны деньги! У тебя появилась возможность принести значительную пользу нашему делу. На заработанные тобой бабки я смогу изменить этот жестокий мир!
Шеннон глубоко вздохнула, потянулась, и застенчивая улыбка заиграла у нее на губах при воспоминании о настоящем. Да, погоня за большими деньгами стала у них навязчивой идеей. Они забыли, что на Земле существуют красота, чистота и благоухающий аромат молодости. Они похоронили себя: Колин в адвокатской конторе в небоскребе из стекла и бетона… Шеннон под обжигающим светом юпитеров на ложе из искусственного розоватого песка…
Интересно, когда Колин Марсалис в последний раз выезжал на природу? И с какой стати разгорелся весь этот сыр-бор, перешедший в небольшую потасовку с Дасти, когда она поняла, что они ошибаются и им надо расстаться? Теплый приятный весенний ветерок, прилетевший с гор, шелестел листвой и нежно гладил щеки и волосы Шеннон, убаюкивая ее.
Солнце уходило за горизонт, когда Шеннон проснулась. Она ничуть не встревожилась. Сон был безмятежным, сновидения – добрыми и приятными. Тишина и покой окружали ее. Эта земля – ее заветная земля; а завтра она отправится к «священной земле» саскуэханноков, как ее назвал Даг. Холодок пробежал у Шеннон по коже. Но виной тому был не прохладный ветер, подувший от реки. Она точно знала, это – из-за мучительных воспоминаний о «Бродячем духе», вынуждающем ее вернуться в палатку. Неужели она верит, что стоит ей завтра ступить на «священную землю» индейцев, как она снова увидит разъяренный дух?
В «Девственном лесу» ничего не говорилось ни о росте саскуэханноков, ни об их глазах, обвиняющих и преследующих незваного гостя. Воображение Шеннон с готовностью, охотнее и быстрее откликалось на эти мысли, чем могла их отвергнуть логика. Что такого сделала Шеннон, что вызвало гнев духа? Почему он предстал перед ней, а не Филиппом? Почему детские воспоминания так ярко и живо встали перед ней именно здесь, в памятном для нее месте?