В последующие два дня жизнь текла спокойно – тихие уютные семейные вечера, тайные встречи с Мередит, с Джоном. С Мередит непрестанно говорили о Гастоне Гарнье, его знаниях, исследованиях… Встречи с Джоном – неистовые, торопливые. Правда, в самые неподходящие моменты Джон вдруг вспоминал о французе, осыпал его проклятьями. Его преследовала мысль о том, что Гастон может сделать с его маленькой сестричкой.
Питер Ван Хорн – очаровательный хозяин. Шеннон нравилось наблюдать за ним и Элейн, которую тот боготворил. В доме царила атмосфера любви, нежности, уважения. Часами Шеннон не вспоминала о саскуэханноках и их печальной участи. Только за одно это она в вечном долгу перед семейством Катлер – Ван Хорн.
За ужином вечером третьего дня Элейн вдруг сказала:
– Хочу устроить небольшой прием, чтобы познакомить Шеннон с несколькими нашими друзьями, – Питер и Джон удивленно переглянулись. Было ясно – Элейн хотела узнать о прошлом Шеннон прежде, чем думать о будущем Джона.
– Мама, мне нравится твое предложение, – Джон внимательно смотрел на мать. – Назначь его на завтра, или его придется отложить до моего возвращения.
– Ты уезжаешь?
– Я хочу встретиться с доктором Маршаном, на котором вы все помешались. Я еду послезавтра.
– Зачем тебе ехать самому? – недоуменно спросил Питер. – Мы можем послать за ним.
– Не стоит. Сначала я хочу встретиться с ним, поговорить. И только после этого я решу, показать ли ему Шеннон. И никаких возражений!
– Ручаюсь, что это так, – улыбнулась Шеннон. – Если Джон решил, спорить с ним бесполезно. Он упрям, как осел. Значит, мы едем в Ренселервик. Я буду скучать по вам.
– Что это вы такое говорите, миссис? Вы никуда не едете, – Джон фыркнул. – Ты останешься с мамой. Они с кухаркой будут откармливать тебя.
Шеннон взглянула на него. Волевой подбородок, упрямо стиснутые зубы. Надо придумать, как заставить его изменить решение. Даже один день они не могут обойтись друг без друга. Осталось меньше пяти недель.
– Джон, мы поговорим об этом позже.
– Ты будешь скучать, – догадался он. – Я тоже. Поверь, я не хочу подпускать к тебе этого проклятого врача, пока не удостоверюсь, что ему можно доверять. Это моя обязанность. Я ведь твой жених, все же.
– Ты права, он упрям, как осел, – Элейн с нежностью смотрела на сына. – Шеннон, попроси его не задерживаться. Это – единственное, на что ты можешь рассчитывать. Одному верхом можно обернуться за один день. Маршан может приехать позже.
Джон взглянул на мать с благодарностью.
– Шеннон, обещаю тебе, что вернусь через несколько дней.
Она, молча, кивнула. У нее было дурное предчувствие. Им нельзя расставаться. Но Джон обещал вернуться через несколько дней, а он – человек слова.
– Значит, гостей пригласим на завтра, – Элейн снова засияла улыбкой. – Мы пригласим Бена Шиллера. Он всегда спрашивает о тебе, Джонни.
– Я обучался кузнечному делу вместе с юным Беном… – Джон стремительно повернулся к Шеннон. – Он тебе понравится.
– Сейчас его вряд ли назовешь юным. Он уже девятнадцатилетний мужчина, – Элейн бросила на дочь многозначительный взгляд. – И он влюблен в твою сестру.
– Бен? – улыбка озарила лицо Джона. – Интересно.
– Он не обращает на меня внимания, – возразила Мередит. – За много лет он едва ли сказал мне два слова. – Она сделала красноречивую паузу. – Я настаиваю, чтобы на обед пригласили месье Гастона Гарнье.
– Ты настаиваешь? – поразилась Элейн.
В разговор быстро вмешался Питер.
– Мередит, мы пригласим его в другой раз. Неудобно, если за одним столом окажутся двое твоих поклонников.
– Бен Шиллер не мой поклонник! Меня он не интересует. Гастон Гарнье интересует меня.
Джон рассвирепел.
– Черт возьми! Кто он такой, этот Гастон? Где она с ним познакомилась? Кто ему позволил приблизиться к ней? Когда я уезжал, она была маленькой девочкой. И вдруг она сядет за обедом рядом с каким-то французом!
– Нет, Джонни, – тихо сказала Мередит. – Гастон не «какой-то француз». Увидишь, он тебе понравится. Он и философ, и математик, и алхимик…
– Алхимик? – Джон был сражен.
– Гастон постоянно учится, изучает секреты происхождения золота и жизни…