Поэтому итало-американские криминальные синдикаты называются «семьями». Они скреплены браками и родством.
У еврейских гангстеров такого никогда не было. Никто из их детей не женился на родственниках гангстеров. И дело не передавалось «по наследству» родственникам. Еврейские бандиты понимали, что их занятие — отнюдь не «почетное», и не стремились передать его своим близким. Поэтому деятельность Цвиллманов, Лански и Бухалтеров продолжалась только одно поколение. Она жила и умирала вместе с ними.
У Дылды было три сестры и три брата: Берни, Гарри и Ирвинг. Ицик Голдстейн, который хорошо знал Дылду, считал, что тот прекрасно относился к своей семье.
«Единственное, чего он никогда не желал своим братьям, — это быть связанными с преступным миром», — говорит Ицик. Через Луиса Кауфмана Дылда контролировал местную 244-ю ячейку профсоюза киномехаников. Он использовал свое влияние, чтобы достать работу для родственников.
«Ирвинг и Гарри были киномеханиками, — рассказывает Ицик, — а Берни держал обувной магазин. По прошествии нескольких лет он занялся торговлей спиртным. У него была пара винных магазинов».
Цвиллман поддерживал своих родственников всю жизнь. Он постоянно снабжал их деньгами и работой. Хотя они и не имели отношения к его бизнесу, только из-за того, что они были Цвиллманами, «респектабельные» граждане Ньюарка осуждали их. Но семья по-прежнему любила и уважала его.
«Его мать была чудесной женщиной, — вспоминает Ицик. — Я бывал у них. Они жили на Гейнсбери-авеню. Милейшие люди.
Дылда приходил туда по пятницам с полудюжиной ребят. Его мать готовила еврейскую еду — креплах, фаршированную рыбу. Заходили и некоторые итальянцы. Они никогда так хорошо не ели, задницы эдакие».
В 1939-м Дылда женился на Мэри Мендалс Штейнбах, разведенной женщине с сыном по имени Джон. Свадьба была в субботу в полдень, в июле, в ресторане «Шантеклер» в Ньюарке.
Были приглашены финансисты с Уолл-стрит, правительственные чиновники, среди которых был бывший губернатор штата Нью-Джерси Гарольд Хофман, политики — демократы и республиканцы и известные на всю страну гангстеры. Лучшим другом Дылды был Джозеф Систо, финансист с Уолл-стрит, глава «Дж. А. Систо и Кº», а также председатель правления бариево-сталелитейной корпорации, где Дылде принадлежал контрольный пакет акций.
Были и не приглашенные, такие, как агенты ФБР, следователи и полицейские, наблюдавшие за перемещениями гостей.
Дылда обожал жену и принял ее сына как собственного. Мальчик любил Цвиллмана, и они были неразлучны. Дылда брал его с собой даже на «деловые» встречи. Это тревожило некоторых коллег Дылды, которые беспокоились, что мальчик запомнит то, что слышал.
Когда мальчик подрос, по воспоминаниям телохранителя Дылды, тот «просил Джона покидать комнату во время совещания».
Несмотря на теплые отношения, Дылда не усыновил Джона. «Если я усыновлю тебя, — объяснял он мальчику, — то ты примешь мою фамилию. Это заклеймит тебя на всю жизнь, что не здорово. Не важно, что ты будешь делать, как вести себя, — тебя будут воспринимать как Цвиллмана. Я видел, как это происходило с другими членами моей семьи, и не хочу, чтобы так же было и с тобой».
Этого не случилось. В 1958-м Джон женился, зажил респектабельно, и никто не воспринимал его в связи с эпохой Цвиллмана.
Уэйкси Гордон вырос жестоким человеком. В юности он был грозой улиц, а потом безжалостным бутлегером. Но важнее всего в жизни для него были жена и трое детей. Делая карьеру в криминальном мире, он оберегал их от уродливых сторон жизни. Когда его осудили за уклонение от налогов, была разрушена иллюзия респектабельности, которую он стремился создать, показав, кем он был на самом деле. Его жена Лия, дочь раввина, вынуждена была переносить позор.
Во время суда любимому старшему сыну Уэйкси было девятнадцать, он учился на врача в Университете Северной Каролины. Уэйкси частенько хвастал друзьям тягой Тедди к учебе, его любовью к чтению и преданностью родителям.
В течение суда над отцом в декабре 1933 года Тедди оставался в Нью-Йорке, чтобы быть с матерью. Он вернулся к занятиям, когда Уэйкси был осужден. Через несколько дней ему позвонил его дядя Натан Уэкслер и стал настаивать, чтобы тот вернулся в Нью-Йорк и отправился к судье и прокурору Томасу Дьюи ходатайствовать об уменьшении десятилетнего срока, к которому был приговорен его отец, а также попросить освободить Гордона под залог.