– Хочу к мамке! Хочу к мамке! Хочу к мамке! – как мантру шептал мальчик и вглядывался в полутемный коридор, понимая, что это желание невыполнимо.
Мальчик еще не понимал, но окружающая его тьма, почти заполнившая коридор, успокаивала. С ней лучше, чем за дверью среди пяти дураков-мальчишек. С ней не страшно и не больно. Она даже скрывала изъяны, хоть это и не всегда заметно. Вот вроде трещина на стене, ползущая снизу, но свет исчез, и трещина растворилась. Так и боль в душе мальчика. Почему-то пропала, как только он оказался один в полутемном коридоре. Странно…
В дальнем углу, словно подмигивая Тиму, замигала лампочка. Будто указывала, куда идти. А там ведь туалет и выход на пожарную лестницу. Тимка медленно повернулся к столу дежурной, и его лицо приняло жестокое выражение: всяко лучше, чем к людям!
Мальчик уверенно поднялся и, прежде чем уйти, оглянулся на дверь.
«13»
Очень хорошо! Теперь он знает, где спят враги! Такое унижение не забывают!
Тимофей снял мокрую майку, бросил ее к двери и в одних трусах пошлёпал босыми ногами по коридору. Надо умыться, но прежде… Белов подошел к двери на пожарную лестницу и дернул – открыто! Спустился на нижний этаж и дёрнул ту, что предположительно вела на улицу. Эта оказалась закрытой. Наверное, не хотят, чтобы недовольные воспитанники убегали.
Тогда расстроенный Тимофей вернулся наверх и зашел в туалет. Слабая лампочка еле освещала кабинки без дверей и грязные унитазы. Напротив них к стене крепились две раковины с ржавыми кранами и широкое зеркало. Тусклый свет скрадывал общее запустение и грязь, и отбитая местами плитка выглядела органично, словно этот туалет всегда был прихожей ада на земле. Но мальчик уже не боялся и не обращал внимание на обстановку. Хоть его еще и подёргивало от перенесённого ужаса во сне и наяву, Тимке было все равно. Он лишь всей душой стремился к матери.
Паренек подошел к зеркалу, умылся и обтер торс, потом просто стоял облокотившись о раковину минут десять и пялился на худое осунувшееся мальчишеское лицо, впавшие от переживаний серо-зеленые глаза и растрёпанные после сна русые волосы. Потом вдруг с силой сжал края раковины, пока не побелели костяшки пальцев. Переполнявшая его злость отразилась на лице, вырываясь наружу, но закричать Тимофей не мог. Иначе разбудит весь детский дом, и все эти незнакомые дети и воспитатели опять будут издеваться над ним.
Мальчик просто закрыл глаза, и его лицо постепенно разгладилось, приняло выражение полной безмятежности, будто и не было внутри никогда никакого страха. Перед внутренним взором, меж тем, проносились сцены ужаса, принесенного в жизнь непростым прошлым. И корявая ветка за окном, и тараканы с мокрицами и пауками, и «шепчущий» труп отца, и загорающееся полотенце при спящей пьяной матери, и ненавистный отчим, и сегодняшний кладбищенский ужас, где с каждой мраморной плиты на ребенка смотрела его мать. И конечно, мальчишки, бьющие его и писающие на кровать. И угрожающие.
– Хочу к мамке! – опять прошептал Тимофей, так тихо, что лишь легкое дуновение сорвалось с губ мальчика. Но оно будто порыв ураганного ветра вдруг ударило в зеркало, и оно треснуло. Тима услышал громкий хруст и удивлённо открыл глаза. Зеркало переломилось почти пополам, меньшая часть чуть не отвалилась от стены, но еще чудом висела на хлипких держателях. Мальчик вдруг понял, что не видит отражения в малой половине. Тогда Тим медленно шагнул в сторону, чтобы заглянуть в отколовшуюся часть.
Там за спиной ребенка, на фоне темных кабинок материализовывалось нечто. Сначала бесформенное и черное, потом быстро меняющееся, но уже складывающееся в подобие человеческой фигуры, после – во что-то или кого-то страшно знакомого. Тим узнал монстра. Это был мертвый отчим из сна. Холодок страха попытался вновь сковать руки и ноги мальчика, но Тимка обернулся, и понял, что позади никого не было. Это нечто, сотканное из снов мальчика, существовало только в его воображении и каким-то образом отражалось в зеркале.
Белов с любопытством уставился на свой кошмар. Отчим просто стоял позади, не предпринимая никаких попыток напасть. Оно и понятно: мертвый Виктор – всего лишь отражение в зеркале. Словно прочитав мысли мальчика отчим поднял ужасную в темно-зеленых подтеках руку и водрузил на плечо мальчика. Нечто холодное коснулось плеча Тимки. Ребенок вздрогнул, но не испугался. Он пристально глядел в глаза своему ужасу и пытался понять, в какой момент монстр из его страхов стал способен влиять на реальный мир.
Тимка медленно сжал кулаки и тихо, но чётко, чтобы чудовище его расслышало, проговорил:
– Уходи! Я не хочу больше тебя видеть. Никогда!