Уже переправившиеся на восточный берег разведбаты танковых дивизий, тем временем, попытались расширить плацдарм, устремившись вдоль основных дорог. Вскоре они наткнулись на следующий рубеж обороны, а потом подверглись налетам подвижных танковых групп, прижавших их обратно к берегу. Туда танки благоразумно соваться не стали, опасаясь сосредоточенной на западном берегу немецкой артиллерии. Все эти действия советских войск увенчались успехом только благодаря налаженной и многократно дублированной системе связи, на развертывание которой была затрачена значительная часть средств, выделенных на подготовку к обороне.
Вскоре после удара по немецким аэродромам до своих целей добралась и взлетевшая первой дальняя авиация. Бомбы посыпались на железнодорожные узлы, тыловые аэродромы и военные базы на территории оккупированной Польши, склады и порты, нефтяные месторождения в Румынии и многие другие цели. ПВО восточной части Рейха, и так сравнительно слабая, отразить неожиданный удар не смогла. Тем временем, с советских аэродромов пошла на взлет третья волна, состоявшая из штурмовиков, сопровождаемых истребителями, вновь подготовленными к вылету после утреннего боя. Разношерстная компания штурмовиков – а в их составе были и И-153, и И-15, и бронированные Том-2, и единственный боеготовый полк на Ил-2 – обрушились на не успевшие спокойно вздохнуть после ужасного артобстрела немецкие войска у переправ. Истребительного прикрытия наступающих войск Люфтваффе пока обеспечить не могли – своих проблем было выше крыши, и тем приходилось рассчитывать только на собственную немногочисленную зенитную артиллерию, эффективной работы от которой в таких условиях ждать не приходилось.
В шесть утра нарком Иностранных дел Молотов покинул Ставку, чтобы принять из рук немецкого посла Шуленбурга ноту об объявлении войны. Не полагаясь на это, советское руководство предусмотрело меры, призванные доказать, что Германия совершила неспровоцированную агрессию. Советское радио еще с половины пятого утра предавало на весь мир сообщения о нападении, быстро проявленные и доставленные самолетом в Москву фотографии с разбомбленных аэродромов уже передавались в редакции мировых газет. Американский военно-морской атташе, "случайно" приглашенный провести выходные на базе Черноморского Флота, охотно делился с журналистами своими впечатлениями о бомбежке Севастополя. Словом, пропагандистская машина работала без нареканий.
Вскоре и Сталин ушел в радиорубку бункера, чтобы обратиться с речью к советскому народу. Ее Андрей не слышал, предпочитая остаться в пункте управления. Тут было интересней. Возглавляемые Рычаговым ВВС делали все возможное, чтобы удержать инициативу в своих руках. Насыщенные мобилизованными из промышленности специалистами, аэродромные команды готовили самолеты к новым вылетам в невиданном прежде темпе. Бомбардировщики, вернувшиеся из атаки на аэродромы, уже через сорок минут были готовы к выполнению нового задания. Волны повторных налетов на аэродромы противника и сконцентрированные на границе немецкие войска следовали одна за одной.
Уже поздним утром немцы смогли, наконец, навести понтонные переправы в некоторых местах. Но это им не помогло. Еще давно, в беседе с начальником Инженерного управления РККА, Андрей упомянул, что понтонные переправы наводят обычно рядом с разрушенным мостом. Это естественно – ведь туда выходят дороги. Выводы были сделаны. Специально командированные на западную границу флотские водолазные команды скрытно заложили на дно на расстоянии нескольких десятков метров от мостов морские мины, снабженные дистанционными взрывателеми. Их и привели в действие продолжавшие сидеть в укрытиях наблюдатели. Мосты, наведенные в других местах, подверглись атаке с воздуха. Хотя часть немецких танков, снабженных шноркелями /*шноркель – устройство для работы двигателя под водой*/ и смогли форсировать пограничные реки, но без сопровождения не решились удаляться от берега, ограничившись расширением плацдармов.