— Дай краткий обзор, Поси. Только самое главное, — распорядился я, стараясь не обращать внимания на остановившийся тяжелый взгляд Мелы.
Поси исполнила все в точности и сообщила, что Фраксилия — слабонаселенная планета, принадлежащая людям и присоединившаяся к ОФ менее трех сотен лет назад. Далекая, бедная и отсталая. Нищета сказалась там на всем, в том числе и на рождаемости, в связи с чем население планеты исчислялось сейчас всего несколькими миллионами человек, занятых преимущественно маломеханизированным сельскохозяйственным трудом. Власть на планетке была представлена абсолютной монархией в лице Царебога ю`Иггзраджипайла Первого. Об этом правителе ходило множество сомнительных слухов, помимо прочего (я разрешил Поси привести только один пример) — о его удивительной плодовитости. Все царебоги необычайно долго жили и были потрясающе богаты.
— Царебог и его двор живут в роскоши столь же неслыханной, как и нищета его подданных, — завершила обзор Поси, избрав для заключительной фразы самый неодобрительный тон, какой имелся у нее в запасе. Видимо, интеллектоидам высоких уровней присуща тяга к исправлению смыслов.
— Поси, будь добра, придерживайся фактов, — твердо попросил я. — Это все?
— Да, Дел, — ответила машина. — Но если вы хотите услышать какие-нибудь подробности…
— Нет, нет, — поспешно заверил я и продиктовал ей координаты, указанные в сообщении эмиссара, наказав вблизи этой точки сбросить скорость до субсветовой. Потом повернулся к Меле и улыбнулся: — Довольна? Это все, что нам нужно знать о Фраксилии.
Мела поморщилась.
— Поси права. Дерьмовая планетка. Люди голодают, а царебог жирует…
Я вздохнул. Время от времени проявления мировой несправедливости вызывали у Мелы вспышки раздражения, и я ничего не мог с этим поделать, хотя всеми силами пытался открыть ей глаза на реалии жизни. Но я не терял надежды. Убеждать и разъяснять — иного способа открыть ей глаза я не видел.
— Мела, любовь моя, — проговорил я терпеливо, — Фраксилия — провинциальный мир, о котором мы, в общем, ничего не знаем. И изменить там мы ничего не можем. Наше дело — выполнять заказы, доставлять груз по назначению. И не наша вина, если люди, которые платят нам за службу, не слишком приятны. Мы можем требовать от них только одного — чтобы они платили нам в срок и сколько было уговорено и не втягивали нас ни во что противозаконное или опасное.
— Положим, о соблюдении законности ты не слишком печешься, — отрезала Мела.
— Может быть, раз или два я и шел на сделку с совестью, — ответил я ледяным тоном. — Но в бизнесе это бывает сплошь и рядом, если компромисс идет на пользу делу.
— Карб, — перебила Мела, — должна сказать, что никогда еще мне так не хотелось прекратить с тобой всякие отношения. Особенно когда ты начинаешь лицемерно рассуждать о своих проделках…
— Отлично! — рявкнул я. — Ты, верно, соскучилась по Федполу! Теплое местечко девочки на побегушках наверняка еще ждет тебя!
— Пожалуй, я так и сделаю! — заорала она в ответ и в очередной раз скрылась в своей каюте.
Я откинулся в противоперегрузочном ложе, улыбаясь себе под нос. Это был третий за сегодняшний биодень оскорбленный отход Мелы на свои позиции и вторая угроза уволиться за бионеделю. Кажется, очень скоро мы побьем наш последний рекорд. Но, сказал я себе, не стоит слишком провоцировать ее. Это некрасиво. И кроме того, может статься, подобные стычки расстраивают ее.
Впрочем, я ничуть не сомневался, что подобные выходки Мелы — чистый блеф. Согласившись работать со мной — в то время она служила агентом Федпола и работала по легенде, — она первым делом заявила, что толкнули ее на это только деньги и что в предприятиях подобного рода ее привлекает возможность активно и полноценно проводить время без риска для жизни, которому нередко подвергаются агенты Федпола. Все это, а также скандальный характер Мелы, за два года наших совместных полетов проявившийся во всей своей красе, я принял добродушно и доброжелательно, поскольку был уверен, что за ее язвительностью скрывается нечто иное, более приятное. Я был твердо уверен, что за ширмой нашего неспокойного сотрудничества растет дружба, если не сказать привязанность, хотя Мела, надо отдать ей должное, ни разу ни на что подобное не намекнула ни словом, ни делом. Возможно, причиной тому были грубые, бесцеремонные и холодные манеры, накрепко вбитые ей в голову на федполовских курсах. Но, честное слово, я и без намеков почувствовал, что между нами возникла некая теплота, и накрепко уверился, что стоит проявить терпение — и робкие ростки этих чувств пробьются к свету, расцветут и принесут обильные плоды, новые стороны нашего с Мелой партнерства.