– Полковник?
– Ты как? – спросил он, с тревогой глядя на меня снизу.
– Нормально, – ответил я, утирая губы,- снимай штаны, связывай с моими, и ремни наши не забудь связать. Нужно длинную веревку иначе тебя не вытащить. Упора нет.
Вытащить полковника оказалось делом не легким. Жаль. Жаль, что медвежья сила в человеческом облике не сохраняется. А то выдернул бы полковника как редиску с грядки. Ага, а потом бы его крови попил…
Пока я осторожно глотал воду, чувствуя, что если там есть еще один глоток, его надо оставить. Не свинья же я, всю выдуть. Полковник скосил глаза в сторону посмотреть на место сражения. А я скосил глаза на него, чтобы посмотреть на выражение его лица. И не понравилось мне его лицо. Каменное, словно не увидел он ничего. А посмотреть было на что…Помню, как захвачу когтями бок, так кусок шкуры долой вместе с ребром. И что за человек? Ужаснулся бы, удивился, выразил отвращение, я бы все понял. Но он не сказал ничего. Подождал пока я, ойкая от горячего песка, и прыгая на одной ноге, надеваю штаны, пока шнурую ботинки. Пока заправляю куртку под ремень, и завязываю вещмешок. И лишь когда я вдевал в петлю на ремне тесак, он как бы невзначай обронил:
– И зачем тебе тесак?
– В носу ковыряться.
И потянулся бесконечно долгий день. Нога ныла. Надо мной вились слепни и зеленые навозные мухи. Мухи, как известно, липнут к меду и говну. И редко ошибаются. Сладким я вряд ли был, а пах наверное не очень…И кровь. Кровь засохла, а сукровица выступала на ранах. Рваные раны от собачьих зубов. В горячке я их не заметил. А теперь страдал. Было ощущение избитости. Словно незримые псы все еще терзают мою плоть, бередят раны. Лечь бы поспать. Воды напиться и отдохнуть, не двигаться, дать ранам затянуться. Шумит неслышно ветер, перекатывая волны песка. Сорвав колючую ветку какого-то куста, борюсь с духотой и мухотой. Помогает мало. А если честно не помогает вовсе. Уставившись в железо-бетонный затылок полковника, изредка думаю, что он за человек. О чем думает полковник, тайна покрытая мраком. После утрешнего события, несмотря на внешнюю невозмутимость, кажется вот мне, что думает он про меня. Решает что-то. Делает выводы. Хотя, если бы стал меня боятся, не стал бы меня в тылу оставлять, вдруг я и его порву как тех собак? Может и предполагает нечто подобное, но форсу в нем много. Ни за что не сознается.
Вот и гребем мы в полном молчании, бороздим бескрайние пески как корабли океан.
– Ты знаешь, что это была за деревня?
– Не-а.
– Дом, что мы провалились, стоял в Максимовке. Я письмо там одно нашел с адресом.
– Значит, идем правильно. До города примерно километров сем десять по карте.
– А у тебя хорошая память, – обронил полковник.
– Не жалуюсь.
И тут я по инерции втыкаюсь носом в затылок полковника. Сивуч остановился как вкопанный.
– Там что-то впереди.
– Где?
– Вон там,- указывает он пальцем.
Сивуч поднимает бинокль с груди, чтобы лучше рассмотреть черные точки вдалеке.
– Не движутся. Дохлые, или спят?
– Кто?
– Да жуки эти. Скажи, они днем спят?
– Ни разу не видел спящего торка.
– А как ты отсюда увидел? – подозрительно спросил Сивуч, все еще пялясь в бинокль.
– Три точки и без бинокля видно. Значит, торки.
– А почему они по трое всегда ходят?
– А ближе подойдем, у них и спросишь, – ответил я через силу, чувствуя, что силы покидают меня с каждым произнесенным словом, – Шучу. Семья у них такая.
– Много я смотрю тварей в городе…А сороконожки эти ваши как называются?
– Самоходки.
– А какие еще есть?
– Ну слизь есть, такая..она как клей, в нее попал и все. Обволакивает и переваривает.
– Хм…А бухгалтерия, что за зверь?
– Не понял? А где ты такое слово услышал?
– Да ты во сне говорил, что бухгалтерия тот еще гадюшник.
– Вот те раз? Понятия не имею. А что я вообще говорил?
– Да, странные у вас клички. Ты сказал, что дерик сука, премию зарезал, и зубами заскрипел, а потом про бухгалтерию сказал. Она тебе дорога была эта женщина?
– Какая?
– Ну, по кличке Премия?
Мне было страшно неловко. Словно застал меня полковник за чем-то непристойным. Я честно, понятия не имел, о чем шла речь, и о чем это я бредил ночью. Но в глубине души была уверенность, что эти слова что-то значат. Как будто какая-то часть меня была в курсе, только мне забыла сообщить. Смутные ассоциации бродили в голове. Но ничего конкретного к стыду своему, сказать и объяснить я не мог. А Сивуч та еще сволочь, так и знал, что он не все мне про ночь рассказал. Теперь будет меня шпынять, пытая про всякий бред.
***