По мере приближения финала Нейт начал считать часы.
Судья Уиклифф поинтересовался содержанием завещания, но Джош вежливо отказался отвечать на этот вопрос.
Они поглощали бутерброды из магазинчика деликатесов, сидя за маленьким столиком в небольшом кабинете его чести. Закон не требовал, чтобы Джош открывал судье суть завещания, по крайней мере сейчас. И Уиклифф не мог на этом настаивать, но его любопытство было объяснимо.
— Я немного сочувствую подателям заявлений, — сказал он. — Они имеют право узнать, что там в завещании. Зачем откладывать?
— Я лишь исполняю волю своего клиента, — ответил Джош.
— Но рано или поздно вам придется огласить завещание.
— Разумеется.
Уиклифф положил свой ежедневник на стол рядом с пластиковой тарелкой и посмотрел на Джоша поверх очков.
— Сегодня двадцатое декабря. До Рождества собрать всех нет никакой возможности. Как насчет двадцать седьмого?
— Что вы имеете в виду?
— Оглашение завещания.
Эта идея ошарашила Джоша, он чуть не подавился маринованным огурчиком. Подумать только — собрать вместе всех: Филанов с их чадами и домочадцами, новыми друзьями и прихлебателями, со всеми их развеселыми адвокатами, запихнуть в зал суда и загодя позаботиться о том, чтобы о встрече узнала пресса! Продолжая жевать огурчик и заглядывая в свою маленькую черную записную книжечку, Джош едва сдерживал улыбку. Казалось, он уже слышит вздохи этих людей, стенания, видит их, шокированных, неспособных до конца поверить в то, что они услышали, и наконец разражающихся сдавленными проклятиями. Потом, вероятно, раздастся всхлип-другой, когда Филаны осознают, что учинил их обожаемый папочка.
Это будет уникальный момент в истории американского правосудия, и Джош не смог сдержаться.
— Мне двадцать седьмое вполне подходит, — сказал он.
— Отлично. Я уведомлю стороны, как только пойму, сколько их. У них куча адвокатов.
— Неудивительно, если вспомнить, что у завещателя шестеро детей и три бывшие жены: это девять адвокатских команд.
— Надеюсь, зал суда сможет вместить всех.
«Только стоя», — чуть было не вырвалось у Джоша. Он представил себе стоящих вплотную друг к другу людей, замерших в гробовом молчании, пока открывается конверт, разворачивается листок и читаются невероятные слова.
— Предлагаю вам огласить завещание, — сказал Джош.
Уиклифф, разумеется, на это и рассчитывал. Он уже представлял упоительную сцену — это будет один из прекраснейших моментов в его жизни: оглашение завещания, касающегося распределения одиннадцати миллиардов долларов.
— Полагаю, завещание несколько спорное? — спросил судья.
— Оно опасное.
Его честь наконец улыбнулся.
Глава 10
Накануне своего самого сокрушительного срыва Нейт жил в Джорджтауне, в старом кондоминиуме, квартиру в котором купил после последнего развода. Но из-за банкротства он ее лишился, поэтому ему в буквальном смысле слова негде было провести первую ночь свободы.
Джош, как всегда, тщательно подготовил выписку О'Рейли из клиники. Он прибыл в Уолнат-Хилл в назначенный день с легкой дорожной сумкой, набитой новыми, идеально отглаженными шортами и рубашками, предназначенными для путешествия на юг. Привез также паспорт с визой, кучу наличных, массу буклетов и билетов и полный «план игры».
Прихватил даже аптечку первой помощи.
Нейт и поволноваться не успел. Он попрощался лишь кое с кем из персонала, остальные были заняты, да и вообще здесь старались избегать прощальных церемоний. После ста сорока суток восхитительной трезвости Нейт гордо проследовал на волю через парадную дверь — чистый, загорелый, стройный, скинувший семнадцать фунтов — теперь его вес составлял сто семьдесят четыре фунта, как лет двадцать назад.
Первые пять минут Джош вел машину молча. Снег покрывал равнины, но по мере удаления от Блу-Риджа покров становился все тоньше. Было двадцать второе декабря. Радио тихо наигрывало рождественские гимны.
— Ты не мог бы его выключить? — попросил наконец Нейт.
— Что?
— Радио.
Джош нажал клавишу, и музыка, которой сам он даже не слышал, прекратилась.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Поверни, будь добр, к ближайшему придорожному магазину.
— Это еще зачем?
— Хочу купить упаковку пива.
— Очень смешно.
— Я готов душу заложить за большую бутылку кока-колы.
Они купили воды и арахиса в маленьком магазинчике.
Дама, восседавшая за кассой, бодро пожелала им «веселого Рождества», но Нейт не нашел в себе сил ответить ей то же.