— Мы просто не можем себе позволить разногласий с союзниками по ту сторону Атлантики, — сказал президент Харрис. — Официально они соглашаются, но практически не думают делать шаги в нашу сторону. Ни Франция, ни Германия.
— Трудная дорога, мистер президент, — негромко ответил Лоу.
Сколь бы ни был президент углублен в себя, люди, знавшие его также хорошо, как Джейк Лоу, понимали, что иногда ему нужно обсудить каждую деталь. Особенно когда случалось зайти в тупик.
— И не уверен, что в конце пути всем будет хорошо, — добавил Джейк. — Я говорил раньше и сейчас могу только повторить, что лидерами сплошь и рядом становятся не те люди, не в том месте и совершенно не вовремя. Суровая правда истории. Помочь может только смена режима.
— Ну, эти-то в обозримом будущем не изменятся. А ждать для нас — непозволительная роскошь. Надо, чтобы с нами были все и прямо сейчас, если мы хотим-таки собрать нашего ближневосточного Шалтая-Болтая. Мы это знаем. Весь мир это знает.
— Кроме французов и немцев.
Президент Харрис откинулся на спинку сиденья, пытаясь расслабиться, но ничего не вышло. Когда в такие минуты он говорил, гнев и разочарование слышались в каждом слове.
— Вот вам непреклонный сукин сын — и непреклонная сукина дочь.
О да, сейчас они соглашаются, а когда дойдет до дела, вежливо отступят в сторону, оставив нас в дерьме. Еще в ладоши хлопать будут! Должен существовать способ с ними справиться, но мне он неизвестен, Джейк. А после вчерашнего и сегодняшнего не представляю, как и подступиться…
Оборвав себя, президент Харрис выглянул в окно. Кортеж двигался мимо Тиргартена, знаменитого берлинского парка длиной две мили. Дальше официальный маршрут пролегает по Курфюрстендам — по обе стороны этой улицы раскинулся район модных магазинов, где можно купить все.
Возглавляли гигантскую кавалькаду тридцать немецких полицейских на мотоциклах, за ними два джипа секретной службы, дальше — три совершенно одинаковых президентских лимузина. Узнать, в каком из них президент, невозможно. За лимузинами — еще восемь джипов секретной службы, «скорая помощь», автобус для прессы, автобус для президентского штаба и еще тридцать мотоциклистов.
От самой Федеральной канцелярии по обеим сторонам каждой улицы стояла толпа, будто каждому берлинцу захотелось посмотреть на президента Соединенных Штатов. Некоторые хлопали в ладоши и размахивали звездно-полосатыми флажками; другие неодобрительно свистели, трясли сжатыми кулаками и что-то сердито выкрикивали. Местами над толпой поднимались плакаты неодобрительного содержания: «США, уходите с Ближнего Востока!», «Харрис, убирайся домой!», «Нефть не стоит крови!» и один совсем простой: «Джон, поговорим, пожалуйста». Остальные просто стояли и смотрели на гигантский кортеж лидера последней мировой сверхдержавы.
— Если бы я был немцем и стоял сейчас, глядя, как мы едем мимо, что бы я сейчас думал? — пробормотал Генри Харрис, глядя на толпы народа. — Чего бы я ожидал от Соединенных Штатов? Чего бы хотел? Что бы я думал о наших намерениях?
Президент посмотрел на Джейка. Харрис знал его с тех пор, как впервые баллотировался в сенат.
— Что ты думаешь, Джейк? Если бы ты был одним из них?..
— Я бы, наверное…
Тут Джейка Лоу перебил писк смартфона: голосовое сообщение от Тома Каррена, руководителя президентского штаба, сейчас находившегося на борту президентского самолета в аэропорту Тегель.
— Да, Том. — Джейк говорил в микрофон гарнитуры, которую не снимал с головы. — Что? Когда?.. Выясни пока все, что сможешь, — мы будем на борту через двадцать минут.
— Что такое? — спросил президент.
— Лорейн Стивенсон — домашнего врача Каролины Парсонс — убили прошлой ночью. В интересах расследования полиция не предавала это огласке…
— Убили?
— Да, сэр.
— Боже мой… — Президент смотрел в окно невидящим взглядом. — Майк, сын, Каролина — и теперь доктор? Все до единого, один за другим — в течение нескольких дней? — Президент снова глянул в глаза своему советнику. — Что происходит, Джейк?
— Трагическое совпадение, мистер президент.
— Совпадение?
— Что же еще, сэр?
12
Берлин, отель «Бульвар», Курфюрстендам. 12.11.05
— Виктор?
— Да, Ричард. Я слышу.
— Смотришь в окно?
— Да, Ричард.
— Что видишь?
— Улицу. Народу полно. Напротив меня большая церковь: собор Кайзера Вильгельма. По крайней мере, так сказал коридорный. А в чем дело, Ричард?
— Я хотел убедиться, что тебя не поселили в другой номер, только и всего.
— Нет, номер тот самый. Я выполнил все инструкции точно.
Вместо серого костюма на Викторе теперь были светло-коричневые брюки и просторный темно-синий джемпер. Внешней заурядности в нем не убавилось, только она приобрела академический оттенок. Профессор средних лет — ну, может, школьный учитель. В толпе не заметят уж точно.
— Разумеется, Виктор. Теперь слушай внимательно. Кортеж президента повернул на Курфюрстендам. Через… — Ричард на мгновение замешкался, — сорок секунд он появится у тебя под окнами. Президент находится в третьем лимузине. Он сидит на твоей стороне — заднее сиденье у левого окна. Сквозь тонированное стекло ничего не видно, но можешь быть уверен — он там. А теперь скажи: сколько времени лимузин будет находиться в секторе обстрела и успеешь ли ты выстрелить со своей позиции?
— У президентских лимузинов пуленепробиваемые стекла.
— Я знаю, Виктор. Об этом не беспокойся. Просто оцени время и скажи, возможен ли прицельный выстрел.
— Хорошо.
За окном лимузина по-прежнему проплывали толпы народа, а президент думал, каково сейчас министру обороны Теренсу Лэнгдону. Министр сейчас на юге Франции встречается с коллегами — министрами обороны стран НАТО. Сегодня у Лэнгдона та же задача, которую госсекретарь Дэвид Чаплин решал вчера на рабочем завтраке в Брюсселе, среди двадцати пяти своих коллег: донести сообщение о готовности Соединенных Штатов к более тесному сотрудничеству со своими союзниками в НАТО. Предыдущая администрация президента Чарльза Кэбота к понятию сотрудничества относилась довольно безответственно.
В своей речи перед конгрессом президент Харрис пообещал, что не вернется из поездки по Европе с пустыми руками. Даже сейчас, после разочарований в Париже и Берлине, он вовсе и не думал сдаваться. Теперь на очереди Рим и ужин с президентом Марио Тонти. Стоит сосредоточиться: хоть итальянский президент и не имеет реальной власти, но традиционно представляет интересы политических сил Италии как одного целого. Такой союзник имеет стратегическое значение.
Харрис считал Италию союзником, а президента Тонти и премьер-министра Альдо Висконти — людьми серьезными и надежными; однако он понимал, что Марио Тонти уже знает о поражении на переговорах в Париже и Берлине. Не совсем благоприятный расклад, так как Италия прежде всего — член Европейского союза, а Союз думает со временем стать Соединенными Штатами Европы. Такая стратегическая цель стоит больше, чем публичные высказывания отдельных лидеров. Разумеется, президенту следовало думать, что он скажет Марио Тонти, как представит свою позицию… Но думал он о другом. Усталость ли от перелетов тому виной или трудности переговоров — мысли президента занимала трагедия семьи Парсонс. И смерть доктора Лорейн Стивенсон. Генри Харрис повернулся к Джейку:
— Тот парень, что был в палате Каролины Парсонс… когда она умерла. Что удалось о нем узнать?
Толпа за окном справа теснилась перед фасадом собора Кайзера Вильгельма.
— Не знаю, запросу не был присвоен высокий приоритет…
Джейк Лоу ввел код в микрокомпьютер и дождался ответа в текстовой форме.
Президент поглядел налево. Полно народу, яблоку негде упасть — отель «Бульвар».
— Его зовут Николас Мартен, — сообщил Лоу. — Эмигрант из Америки, живет в Англии, в Манчестере. Работает в мелкой фирме «Фицсиммонс и Джастис», занимается ландшафтным дизайном.