////
Оружие заставляет человека испытывать страх, в то время как другому оно дарует власть. Ноэль был тем, кто всегда боялся оружия. Но и тем, кто обладает им сейчас. Палач и жертва в одном теле. Страх перед оружием вовсе не был иррациональным, ведь имел под собой совершенно реальное основание. Ноэлю было четыре года, когда прямо на его глазах любовник матери застрелил отца. Затем, когда женщина начала кричать, он вышиб ей мозги прицельным выстрелом в голову. Маленького мальчика, в одночасье оставшегося сиротой, убийца попросту оттолкнул ногой, брезгливо сморщившись. На полу остались кровавые следы от его ног, несколько кровавых потеков и пустые гильзы. Тогда смерть подошла к Ноэлю очень близко. И, подойдя, она почему-то забыла уйти. Четыре приемных семьи, неисчислимое множество детских домов и лечебных учреждений, десятки психотерапевтов и психиатров, игл, анализов, карточек с кляксами, психологических тестов и транквилизаторов. Официальное признание того, что он невменяем. Ноэль упорно сопротивлялся. Не верил. Боролся. Оказалось, что все они были правы, а он – слишком слаб, чтобы бороться со своей природой.
1.2
Лучше пусть
презирают, чем боятся
.
Элиас Канетти
Рен знала секрет. Все каждый раз начиналось именно с этого, снова и снова, каждый раз. Каждый чертов день. Это был не тот секрет, который бы перевернул историю мира с ног на голову или принес какое-нибудь великое открытие. Нет, всего лишь крошечный личный секрет, которого, впрочем, вполне хватило на то, чтобы изменить саму Рен. Несмотря на то, что внешне она была почти полной копией своего брата-близнеца Неро, между ними было что-то вроде пограничной зоны или буфера, что не позволяло им сблизиться. Неро и Рен были очень близки, как охотники, как напарники, как стая. Он был продолжением ее тела, частью ее души, большей частью ее сердца и мыслей. Брат значил для нее больше, чем можно описать словами. Он был самой ее жизнью. Рен боготворила его с самого детства, казалось, еще до того, как научилась ходить. Первое слово, которое она произнесла, было его именем. Он всегда был первым, кого она просила о помощи, или с кем делилась своими мыслями и переживаниями. Потом же их осталось всего двое. После этого он был ее опорой, ее защитой, командиром, господином и душеприказчиком. Перестал быть лишь братом. Сначала девушка тщетно пыталась понять, что послужило причиной столь резкого изменения в его поведении. Конечно, смерть родителей, горе утраты, груз ответственности, свалившийся на его плечи, должны были изменить его, сделать старше, серьезнее, ожесточить. Но могло ли это заставить его отдалиться от своей сестры? Рен могла только предполагать. А затем она узнала секрет. Это вышло совершенно случайно. Во время одной из вечных охот, Неро был довольно серьезно ранен. Она обработала и зашила его раны, и брат отправился спать. Ночью у него начался сильный жар и бред. Рен всю ночь не сомкнула глаз, боясь оставить брата в одиночестве даже на несколько минут. Что случиться с ней, если он погибнет? Она даже думать об этом не могла, слишком трудно, больно, страшно. Ближе к утру жар немного спал, и Неро перестал метаться по постели, его дыхание успокоилось. Только тогда Рен разрешила и себе расслабиться. Чтобы занять руки и перестать беспокоиться, она решила заняться стиркой. Вот тогда-то она и нашла в куртке брата старый потрепанный дневник. Она сразу же его узнала, так как именно его отец постоянно носил при себе. Удивительно, но Рен ни разу не вспомнила о нем после смерти родителей до этих пор. Сначала она испытала радость, листая такие знакомые пожелтевшие страницы, от которых шел аромат отцовских сигар. Желая продлить для себя удовольствие, она медленно пролистывала его, страницу за страницей, пока не наткнулась на нечто странное. Последние несколько записей были сделаны не рукой отца. Она сразу же узнала этот ровный каллиграфический почерк. Слова намертво врезались ей в память.
Прости, отец, что я пишу это здесь, но у меня нет выбора. Я умру, если не поделюсь этим хотя бы с кем-то, но говорить мне нельзя, так как меня в лучшем случае сочтут сумасшедшим и запрут в сумасшедшем доме. Надеюсь, ты выслушаешь меня. Впрочем, ты всегда поступал именно так.
Я видел, отец, видел, чем она была на самом деле, твоя Реджина. Хотя вынужден сомневаться, что даже ты узнал ее в тот момент, когда она предстала перед тобой. Не знаю, что это было, но в ней не было ничего от моей сестры, которую, как мне казалось, я знал лучше, чем самого себя. Монстр, чудовище, убийца.
Мне страшно. Я не знаю, как смогу утром открыть глаза и посмотреть в ее лицо, как заставить себя обнять ее за плечи и сказать, что все будет хорошо. Что я защищу ее. Я бы хотел сделать это, действительно, но как я могу защитить ее от самой себя?
Ее лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Бледное кожа и налитые кровью глаза. Отец, твоя кровь на ее руках, твоя и мамы.
Я могу быть следующим, и мне страшно.
Но знаешь, что больнее всего? Знать, что то, против чего мы и наши предки сражались так долго, все-таки смогло нанести решающий удар и победить. Враг пробрался в самое наше сердце и пустил там корни. Я – последний, кто мог бы попытаться победить, но даже сейчас знаю, что у меня не хватит на это сил. Не потому что я слаб телом или одержим страхом, но потому что любовь
к чудовищу
делает меня ничтожным и слабым.
Сейчас Реджина впала в состоянии среднее между сном и комой. Не знаю, что с ней происходит, и очнется ли она вообще. Не знаю, чего желаю сейчас больше: чтобы она снова стала такой, как раньше, или чтобы просто исчезла. Или умерла.
Я усну этой ночью, думая о том, что утром могу не проснуться, и что теперь моя кровь покроет ее бледные руки, и одержимый мыслью, что все еще ставлю ее жизнь выше моей.
Прости, что подвел тебя.
После уже не было никаких вопросов. То, что она прочила в дневнике, прояснило все, расставило точки над і. Хмурые взгляды Неро, то, что он никогда не засыпал рядом с ней. То, что его глаза уже всегда были открыты, когда она просыпалась. То, как он относился к ней, словно она была очень ценной вещью, которую он ненавидел, но о которой упрямо продолжал заботиться. Рен не могла винить его. После этого она стала еще больше восхищаться его силой и принципиальностью. Ощущение ее вины выросло еще больше, затопив все другие чувства. Рен была пленницей своей вины, которая была как цепь вокруг ее шеи, и другой конец этой цепи держал в руках Неро. Она знала это, знала, но не могла винить брата в этом. Он справлялся со всем этим, как мог. Вряд ли кто-либо на его месте справился бы лучше. Рен не знала, что делала бы, зная, что их родителей убил Неро. Неро никогда не сделал бы такого. Это все ее вина. И эта вина была раковой опухолью ее души, которая с каждым днем стремительно разрасталась. Рен ничего из этого не помнила, как не знала, зачем она сделала это. Было ли это ее решение или ее телом владеет нечто темное, враг? Как Неро засыпал в ту ночь с мыслью о том, как сможет утром посмотреть ей в лицо, так Рен делала из года в год. Она больше не пыталась отстаивать свою точку зрения. Не могла выносить гнева или даже легкого огорчения брата. Она посвятила свою жизнь ему и сделала бы все, чтобы защитить его. Но как защитить его от себя самой, если даже она не знает, что такое на самом деле Реджина? Все начиналось с того, что Рен знала секрет, и заканчивалось этим же. Замкнутый круг, из которого не выбраться. Круг боли и вины, смерти и крови. Когда она смотрела на свои руки, ей казалось, она может различить на них и кровь своих родителей тоже. Круг страха, удавка на ее шее, кинжал в ее сердце. И она вынуждена умирать снова и снова.