– Красиво?
– Да. Но мне кажется, это не то место.
Антон обиделся.
– Я делал его несколько лет, по сантиметру в месяц. А на живот придумал нечто другое: волка и волчицу. Она смотрит на него, а он воет на полную луну. А ноги…
Дальше я уже не слушала, потому что он достал свои работы. Из глубины темного платяного шкафа. Это был пакет, завернутый в женскую шерстяную шаль, с тремя хлопчатобумажными носовыми платками. Он их купил несколько лет назад в подземном переходе. На первом изобразил три розы – красную, черную и голубую. Обычными шариковыми ручками. Платок уже был не очень чистым и напоминал дешевую поздравительную открытку.
– Ну как? Впечатляет?
Я искренне ответила: «Да!» У меня в голове не укладывалась живопись ручкой и взрослый сорокалетний мужчина, называющий себя художником. На втором платке была незаконченная церковь еще без объема куполов. На третьем – что-то из трагедии Данте.
– Я это рисовал в тюрьме. Ко мне подходили сокамерники, хлопали по плечу и заверяли в огромном таланте. Пророчили большое будущее. И видишь, что из этого получилось – ничего. Я живу в бедности, в маленькой съемной квартирке.
Я не сдержалась:
– А что ты сделал для того, чтобы выставляться и жить в другом месте?
Антон захлопал глазами и даже растерялся:
– Как что? Вот же мои работы… Меня обязательно должен был кто-то заметить ‒ какой-то жирный спонсор или агент с волосатой лапой ‒ и продвинуть дальше. Вот смотри – мое профессиональное портфолио. Я же в душе актер, а пробиваются одни бездарности.
Он схватил с полки рыжий конверт и высыпал фото на диван. Со всех снимков смотрело недовольное, чуть брезгливое лицо. Дальше бросалось в глаза идеальное тело в кожаной куртке в стиле 30-х годов. Треугольные уголки рубашки, черные очки и щетина. Вдруг он вскочил, метнулся по комнате, поправил съехавшие диски и одернул коротковатую тюль. Было заметно, что он нервничает:
– Я уже подумывал оказывать секс-услуги. Не просто лишь бы кому, а богатым дамочкам. Знаешь, таким, которые ездят на крутых тачках и ужинают в ресторане «Прага» или «Монако». А вот секса у них нет, потому что вокруг одни хлюпики с преждевременной эякуляцией и полным непониманием женской физиологии. Конечно, к ним не так просто подступиться.
Антон внимательным взглядом окинул меня всю, зацепившись за кружевную юбку и кремовую футболку с длинными рукавами. Потом рассмотрел руки и кольцо с поддельным малахитом. В глазах промелькнула ясная мысль:
– Может, у тебя есть знакомые? Обеспеченные подружки, которым нужен хороший секс? Может, нужно их мамам? Меня не смущают женщины за шестьдесят, с обвисшей грудью и толстыми венами с мой палец. Я не подкачаю. Я здоров, у меня красивое тело и все в порядке с размерами. Хочешь, разденусь?
Он потянулся к резинке шортов. Я громко вскрикнула и остановила его порыв:
– Ты шутишь?!
– Нет.
Передо мной стоял мужчина-переросток, с накаченными мозгами и школьным уровнем IQ. Кокетливо хлопал ресницами. Его внутренние часы шли против часовой стрелки. В сторону регресса. Он уже переместился к плите и варил кофе, колдуя над туркой. В открытую форточку квакали лягушки-самцы, широко открывая рот и используя специальные голосовые мешочки. Они пели свою традиционную завлекающую песню.
– Нет, я серьезно. Абсолютно серьезно. Я давно над этим думаю. Я узнавал: час такой работы оценивается от пятисот до восьмисот гривен. Заработаю хорошие деньги, куплю себе квартиру на Печерских Липках и машину, Порше как минимум.
Он снял фартук, в котором отмерял зерна, сел за стол, вырвал лист из старой ученической тетради и стал считать:
– Вот смотри. За ночь я легко могу обслужить несколько дамочек, это уже триста долларов. За месяц – семь с половиной тысяч. А за год такой работы…
Антон посчитал и присвистнул.
– Да за год я уже буду королем! Что-что, а ублажать я умею. Да ко мне очередь будет выстраиваться! Клиентки начнут передавать из рук в руки. Знаешь, как долго я могу?
Оказалось, что несколько дней назад его уволили с работы. Без предупреждения и отработки. А так как богатых дамочек еще не завелось, Антон решил прибегнуть к запасному варианту и погрузиться в творчество. Придумал клеить сувенирные картины с деревянными заборчиками и сельскими домиками. У заборов – подсолнухи с прореженными семечками и мальвы выше шиферной крыши. А еще много травы – густой и нечесаной.
Недалеко от гостинки, в которой он жил, находился магазин подарков ручной работы. Антон направился прямиком туда договариваться о сбыте. Его внимательно выслушали и попросили принести образец. Образца еще и в помине не было.