Через неделю я спросила:
– Ну что, сделал пилотный вариант?
– Нет, не было времени. Вчера разложил все материалы и стал считать…
– А что ты считал?
– Прибыль, конечно. Я считал затраты на материалы, количество проданных сувениров в месяц и свой доход. Получается неплохо. Около тысячи долларов.
– А сколько сувениров ты сделал за вчерашний вечер?
– Пока ни одного. Сперва записал расходы и постирал вещи. Потом фильм начался. «Индиана Джонс и храм судьбы» – видела? Я тоже много раз смотрел, но решил еще раз освежить в памяти. Когда закончился, было что-то около полуночи. Я заварил себе чай, пришел с чашкой, а там уже идет второй – «Горькая луна». Так что лег я около трех. И вот, только проснувшись, звоню тебе.
Я посмотрела на часы. Был почти час дня. Мой мозг отказывался принимать подобный образ жизни, и поэтому в голове постоянно проходило двухфазное короткое замыкание. Антон сладко зевнул в трубку и оживился:
– Слушай, а ты помнишь о моей просьбе?
– Ты о чем?
– Ну, насчет подружек? Может, кому-то уже позарез нужен мощный секс? Ты же знаешь, я ‒ как машина, могу по несколько часов.
– А смысл? Разве смысл в количестве времени? Мне кажется, смысл в результате.
– Да все вы так говорите. А сами хотите, чтобы это было как можно дольше, жестче и грубо. И желательно в попу. Я когда-то засекал: мой рекорд без остановок и эякуляции – ровно три часа.
И он довольно засмеялся. Мне стало тошно, и я завершила разговор.
Потом началась дешевая осада. Он звонил и предлагал встретиться возле кишащего лептоспирами озера, у входа в супермаркет «Перекресток» или на стадионе возле трибун. Просил продать знакомым свой пиджак за восемь сотен зеленых. Я немела, и он быстро давал задний ход, разрешая продавать частями. Приглашал провести с ним ночь, как я понимала, тоже за деньги.
– Хочешь, мы это сделаем в парке в светлое время суток? Признайся, тебя же возбуждает, когда медленно прохаживаются склерозные старички, дети играют в прятки, постоянно выкрикивая: «Пила, пила, лети, как стрела», а я тебя имею стоя. Жестко, без предварительных прелюдий. Или давай в лифте. Представляешь, в нем расколотое зеркало, потекшие надписи на фанерке и запах… Запах человеческой мочи. Или тебе нравится играть в хорошую девочку?
– Антон, ты болен?
– Ну что ты такая прошеная. Ты же хочешь! Я вижу. Все вы поначалу корчите из себя недотрог…
Точку в отношениях с Антоном я поставила по телефону, не тратя живую энергию на расставание. Рано утром, когда рассвет еще был серым и небо готовило свои вены для впрыскивания кровяных телец, написала смс, что больше видеться не имеет смысла. Он ответил в два часа дня грубо и безграмотно. Написал, что я старая кошелка и что меня не выдержит ни один мужчина. И что в итоге я останусь ни с чем. А еще я фригидная, и чтобы меня завести, потребуется рефрижератор. Кроме этого, пора бы взглянуть в паспорт и вспомнить свой возраст. В письме было десять орфографических ошибок и ни одной запятой.
Я покрутила перед глазами телефон, словно он был заражен какой-то вирусной инфекцией, к примеру, холерой, удалила ответ вместе с его номером. Раскрыла книгу Эльчина Сафарли – роман с мандариновым привкусом шафрана и ненавязчивой грустью. Историю отношений русской женщины и турецкого мужчины. На следующий день у меня планировалось свидание с неким Шевки, парнем из Турции, и я подумала, что может появление этой книги – особый знак? А вдруг мне уготован именно восточный мужчина с лукавыми влажными глазами? Он уже несколько дней звал на обед и спрашивал, люблю ли я суши.
– Шевки, какие суши? Ты должен кормить меня как минимум кебабом.
Он смеялся и продолжал названивать.
Шевки подъехал в четверг и осторожно припарковался вдоль дороги. Суетливо вышел, достал чахлые розы, купленные в цветочном ларьке, и поцеловал в щеку. У него были черные блестящие волосы, обильно смазанные гелем, намечающийся животик и маленькие худые пальцы. Плотно облегающая рубашка с огурцами казалась маловатой, лицо слишком юным, и я задала вопрос, нарушив этим все правила свидания:
– Извини, но сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
– А тебя не смущает, что мне уже тридцать пять?
– Напротив. Меня не интересуют одногодки. Мне нравятся зрелые женщины, от тридцати. Они уже готовы к браку.
– А ты себе ищешь жену?
– Конечно, и только украинку.
– Почему? Чем тебя не устраивают турчанки?
– Они полные и смуглые. А мне нравятся стройные и светлокожие. Такие, как ты.
В машине пахло чем-то острым. На заднем сиденье лежал пакет из «Желтого моря».