Сама она ни ягодки не попробовала, каждую опускала в ведерко.
Иван время от времени окликал всех — просто ему хотелось кричать и слышать свой голос. Наконец отвечать ему перестали, и он запел. Песня прерывалась, когда он отправлял в рот жменю ягод или натыкался на особенно красивую ветку:
— Ух ты-ы!
Солнце поднялось высоко, испятнало желлтым верхушки деревьев. Начинало парить. Нина заволновалась:
— Где Коля? Здесь ведь можно заблудиться?
Николай ушел далеко. Сначала он видел Галю. Они оба молчали, говорить было некогда. Руки безостановочно двигались. Галя жадно набрасывалась на лучшие ветки, оставляла на них массу ягод и спешила к следующим. Николай аккуратно подбирал за ней все, сердился: экая бесхозяйственность! Но вот закрылось дно его пятилитрового ведерка. У Галины уже литр, наверно. Николай ушел далеко вперед, чтобы она не мешала. Первое время старался не нагибаться — чувствовалась боль в пояснице. Скоро он забыл про боль. Он ставил себе цель: наполнить ведерко до щербинки, затем до половины, затем до другой щербинки... Малинник кончился, до верхней щербинки оставался всего сантиметр. Николай зашагал по лесу в поисках другого оврага, он уже не смог бы уйти, не наполнив ведро. Неожиданно открылось замечательное место. Он пробирался к кустам через заросли папоротника и крапивы, штаны до колен стали мокрыми, прилипали к ногам. Он уже и про щербинку забыл. Трудно стало разгибаться, и он двигался согнувшись. Наполнил ведерко, сдернул с головы белый полотняный картузик, стал собирать в него. По спине текли струйки пота, хвоя попала за воротник, спина зудела. Он сорвал с себя рубашку, оставляя на ней следы пальцев в малиновом соке... С переполненным ведерком и картузиком он долго выбирался к своим. Издали услышал крики, но не было сил отвечать. Неожиданно появился перед Галей.
— Ко-о-оля! — отчаянно кричала она.
— Не глухой.
Он заглянул в ее ведерко и втайне порадовался: ягод было на три четверти, не больше. Водитель тащил полную корзинку, Николай прикинул: «Литров пять будет». Немного расстроился, но утешил себя: «Конечно, парень молодой. Если б не моя поясница..»
Поляна ослепила солнцем, оглушила криками. На другом ее конце стоял кораллового цвета «МАЗ-500» с желтым крытым кузовом, вокруг сновали люди. В центре поляны молодежь в купальниках играла в мяч.
— Иди искупайся,— сказала Нина.
— А тут речка есть?
— Ходил-ходил и не видел.
Николай, стараясь не кряхтеть — Нина была близко,— лег в тени автобуса на спину и подумал, что встать уже не сможет. Рядом стояла корзина Ивана. Николай дотянулся, приподнял закрывающую марлю, заглянул — почти пустая. От круга играющих отделилась гуттаперчевая фигура, черная на ослепительном небе, направилась к нему. Упала рядом и оказалась Иваном. Иван покосился на добычу брата, спросил:
— Что ж так мало?
Николай отвернулся.
— Иван, Иван! — звали девушки из круга.
— Не могу! И так старуха ревнует! — Он вытянулся рядом с братом, потянул носом воздух и блаженно застонал.— Благодать, а, Микола? Слышишь?
— Что слышишь?
— Слышишь, щами пахнет? Золото у меня, а не жена.
При мысли о еде Николай почувствовал дурноту. Напекло, наверно, без картузика.
На пластиковой скатерти горками лежали помидоры, огурцы и яблоки, кучей на блюде — жареные цыплята. Стояли бутылки с пивом и лимонадом. Иван открывал консервы, сын Николая расставлял стаканы и тарелки, заговорщицки подмигивая, дядя и племянник тайком от всех подбрасывали друг другу кусочки. Водителю, который из скромности все держался в стороне, поручили резать хлеб, он тоже втихомолку жевал корочку. Верка привела от родника перемытых детей, и стали рассаживаться на траве. Женщины притащили на кривой палке громадную закопченную кастрюлю со щами.
— Ну где он?
— Микола!
— Папа, ты где? Опять пропал!
Стараясь не показать, как трудно ему это, Николай поднялся, подошел к ним. «Зачем мне нужна была эта малина?» Он слишком устал и почти не ел. Впрочем, он никогда не замечал, что ест.
Иван смешил детей.
— Эх, сейчас бы огурчика,— мечтательно говорил он, а дети протягивали ему огурцы, кричали хором:
— А вот и огурчик!
Иван изображал счастливое изумление:
— Как же я их не заметил?
Через минуту:
— Эх, сейчас бы курочку...
Дети падали от смеха:
— А вот и курочка!
И опять счастливо изумлялся Иван. Глядя на покатывающихся детей, смеялись и матери. Дети сами начали играть: «Эх, сейчас бы...» — а матери радовались их аппетиту. Каждый бы день так! Вера смеялась заразительнее всех, смотрела отцу в рот: что он еще придумает?