Когда маркиз сказал пилигримам и венецианцам, что тот, кто залучит к себе это дитя, о котором мы вам уже говорили, тот будет иметь превосходный предлог, чтобы двинуться на Константинополь и обеспечить себя там припасами, то крестоносцы снарядили должным образом двух рыцарей и послали их в Германию к этому юноше сообщить, чтобы он прибыл к ним; и они поручили сказать, что помогут ему отвоевать то, что является его правом. Когда послы прибыли ко двору императора Германии, где находился молодой человек, то передали ему, что им было поручено. Когда молодой человек выслушал их и узнал, с каким предложением направили к нему послов знатные крестоносцы, он весьма обрадовался и устроил послам пышное празднество и выказал им полное расположение; и он сказал, что он посоветуется с императором, своим деверем[157]. Император выслушал молодого человека и сказал, что ему представляется поистине прекрасный случай, и он посоветовал ему поскорее отправиться в путь и сказал, что он никогда не получит и самой малой части своего наследства иначе как с помощью бога и крестоносцев.
Молодой человек хорошо понял, что император дает ему добрый совет, и он снарядился великолепнейшим образом и поехал вместе с послами; а еще до того, как молодой человек и послы прибыли в Задар, флот крестоносцев отбыл к острову Корфу, потому что пасха уже прошла[158]. Однако когда флот двинулся туда, две галеры все же были оставлены в Задаре, чтобы подождать послов и молодого человека[159]. И пилигримы пребывали на острове Корфу, пока из Германии не приехали послы и молодой человек. Когда юноша и послы прибыли в Задар, они нашли там эти две галеры, которые для них оставили, и они вышли в море и плыли до тех пор, пока не прибыли на Корфу, туда, где был флот. Когда пилигримы увидели, что молодой человек прибыл, все они вышли ему навстречу, приветствовали его и устроили ему пышное торжество. Когда молодой человек увидел, что знатные люди оказывают ему такие почести, как и все, кто находились на кораблях, которые там были, он обрадовался, как никто другой до этого никогда не радовался. И тогда маркиз вышел вперед, взял молодого человека и увел его в свою палатку[160].
В то время как юноша находился там, все знатные бароны и дож Венеции также собрались в палатке маркиза; и они судили и рядили о том, о сем и в конце концов спросили у юноши, что он сделает для них, если они поставят его императором и возложат на него в Константинополе корону; и он ответил им, что сделает все, чего бы они ни пожелали. Так они судили и рядили, пока он не сказал им, что выдаст войску 200 тыс. марок[161] и будет на свой счет содержать флот в течение одного года, и сам отправится с ними за море со всеми своими силами, и до конца своих дней он будет содержать в Заморской земле за собственный счет 10 тыс. вооруженных ратников и что всем крестоносцам, кто уедут из Константинополя и отправятся за море, он доставит пропитание сроком на один год[162].
И тогда созвали всех баронов войска[163] и всех венецианцев, и когда все они собрались, то дож Венеции встал и обратился к ним с речью. „Сеньоры, — сказал он, — теперь нам представляется резонный предлог двинуться на Константинополь, ежели вы это одобрите, ведь с нами — законный наследник трона“. Так вот, нашлись тогда и такие, которые не согласились идти в Константинополь, и они говорили: „Ба! Что нам делать в Константинополе? Нам нужно совершить наше паломничество и выполнить наш замысел идти на Вавилон или Александрии, да и флот наш должен следовать вместе с нами лишь один год. а уж полгода прошло“. Другие возражали им: „Что нам делать в Вавилоне или в Александрии, когда у нас нет ни продовольствия. ни денег, с которыми мы могли бы отправиться туда? Для нас куда лучше, прежде чем мы двинемся прямо туда, добыть съестные припасы и деньги, воспользовавшись подходящим случаем, нежели идти туда погибать от голода. Тогда мы сможем добиться какого-то успеха, а ведь Алексей предлагает нам идти вместе с нами и содержать наш флот и всю нашу рать за свой счет еще в течение года!“[164]. И маркиз Монферратский более, чем кто-либо другой из тех, которые там были, приложил усилий, чтобы двинуться на Константинополь, потому что он хотел отомстить за обиду, которую нанес ему император, правивший тогда империей. Ну, а теперь мы прервем наш рассказ о флоте и поведаем вам об оскорблении, из-за которого маркиз возненавидел императора.
157
Т. е. с германским королем Филиппом, которого Робер Клари называет «императором». Смутно представляя закулисную дипломатию предводителей рыцарства, хронист переиначивает ход конкретных событий, вполне верно, однако, улавливая их общий смысл.
159
В Задаре остались также в ожидании царевича Алексея маркиз Монферратский и дож Дандоло.
160
Видимо, он хотел этим подчеркнуть свое влияние на царевича. Виллардуэн отмечает, что палатка юного Алексея была поставлена рядом с палаткой маркиза.
161
Эту сумму называют и венецианские источники, добавляя, что Алексей обязался обеспечить крестоносцев «всеми припасами и всем необходимым», однако умалчивая об обещании принять прямое участие в отвоевании и обороне Св. земли.
162
Условия соглашения включали уплату 200 тыс. марок, отправку 10 тыс. воинов против «неверных», содержание постоянного воинского контингента из 500 рыцарей в Св. земле и возвращение греческой церкви в подчинение папского Рима.